Он посмотрел на мать. Лицо ее носило следы долгих и давних страданий. Под глазами залегли темные тени.
— Будешь жить и нести свою ношу, — сказала она из ночного сумрака. — Но когда придет время, скажи мне. Попрощайся со мной. Иначе я не могу позволить тебе уйти. Было бы ужасно, если бы ты ушел, не простясь.
Неожиданно она поднялась и опустила оконную раму.
— И почему это мальчишки любят распахнутые окна?
— Потому что кровь горячая.
— Кровь горячая… — повторила она, одиноко стоя у окна, и добавила. — Это история о всех наших горестях. Только не спрашивай почему.
Дверь закрылась за ней.
Оставшись один, Джим вновь поднял раму окна и выглянул в совершенно ясную ночь.
Буря, подумал он, ты
Да.
Тень громоотвода пересекала дорогу.
Джим жадно вдохнул холодный воздух, и неожиданная радость охватила его.
Почему, подумал он, почему я не заберусь наверх, не выломаю, и не сброшу его вниз?
И потом посмотрю, что случится?
Конечно.
И
Как раз после полуночи.
Шаркающие шаги.
Вдоль пустынной улицы шел торговец громоотводами, рука в бейсбольной перчатке помахивала почти пустой кожаной сумкой, лицо было спокойно. Он завернул за угол и остановился.