– Можно поиграть в ту игру, где мы составляем длинные слова, – сказал он.
– Или, может, прогуляемся?
Я надела на Моди ошейник, пристегнула поводок, и мы вышли из хлева: свернули направо, прошли через задний двор и по узкой тропинке вышли к ручью. Думаю, что это был приток той реки, вдоль которой мы гуляли с Эйлсой. Это был неглубокий каменистый ручей с неровными берегами, скрытый в тени высоких деревьев. Мы шли вдоль него пока не набрели на несколько камней, лежавших в русле, и, осторожно ступая по ним, перебрались на другой берег. Пару минут мы стояли на залитой солнцем поляне. До нас долетали звуки из дома: гул голосов, стук мячей на теннисном корте, визг Беа, плеск воды. Жужжали насекомые. Быстро пронеслась стрекоза.
– Я больше не буду играть в World of Warcraft, – сообщил Макс. – Папа говорит, что у меня мозг загнивает от этой игры.
– О боже! И ты тоже так думаешь?
– Я не знаю.
Вдали послышался шум трактора.
– Наверное, стоит играть поменьше, если это порадует твоего отца, – сказала я.
Макс подобрал палку и со свистом обрушил ее на цветки бутеня.
– Что бы я ни делал, его это не радует, – заявил Макс. – Я и сам ему не нравлюсь.
Тон его был непринужденным. Звучи он более расстроенно, я бы получше обдумала ответ. Но моя голова все еще была переполнена событиями прошлой ночи.
– Твой отец не ценит то, что имеет, – сказала я. Макс посмотрел на меня – и я увидела мольбу в его глазах, но опять упустила свой шанс. – Я тебя ценю, – продолжала я. – А я не член семьи, так что это в два раза важнее. – Потом я сменила тему. – Бутень клубненосный внешне очень похож на болиголов.
Макс пошел вверх по заросшей тропинке, и я последовала за ним. Ежевика, высокая трава, большие цветочные головки царапали голые ноги Макса. Мы свернули налево – тропинка шла по полю, потом вверх через заросли колючего кустарника к единственному дереву на пригорке. Я пыталась придумать какое-нибудь задание, так что мы сочинили рассказ про спаниеля, который сбежал из дома, где к нему плохо относились, и стал жить с лисами в лесу. Мы должны были по очереди придумать предложение, но Макс взял инициативу в свои руки. Спаниель оказался в стае гончих, охотившихся на одну из лис, с которой он подружился. Я сейчас уже не помню подробностей – хотя даже набрала этот текст на компьютере, когда вернулась в Лондон, – но рассказ был полон чувственных и эмоциональных деталей. Основной конфликт – между возбуждением собаки, участвующей в погоне, ее инстинктом убивать, и эмоциональной связью с добычей – был проработан с настоящим вдохновением. При мысли об этом рассказе у меня по спине пробегают мурашки.
– Блестяще, – похвалила я.
– А какой будет конец?
– Не знаю. Может, тебе удастся как-то вернуться к началу.
– Вроде как спаниель ведет лис в тот дом, где его били, и мстит?
– Мне нравятся истории о мести, – рассмеялась я.
Макс остановился.
– У меня получилась настоящая история, да?