Что упало, то пропало

– Я привезла из Сомерсета несколько выкопанных растений. Не знаю, приживутся ли, но я подумала, что они будут очень хорошо смотреться на участке с дикими цветами в дальней части сада. Не знаю, что учуяла Моди. Может, лису.

Я щелкнула пальцами, Моди подняла голову и пошлепала назад в кухню, оставляя отпечатки лап на полу.

– Хорошая собака, – сказала я, почесывая ей шею. – Очень хорошая собака.

– Итак… – Эйлса села рядом со мной, поставила ступни на перекладину в нижней части стула, а ладони зажала между бедрами. – Мне нужно обсудить с вами пару вещей. – Она вздохнула. – Время не самое лучшее. Я хотела поговорить вчера, но очевидно, что… Момент бы не тот. Я могла бы подождать, но не хочу, чтобы вы узнали об этом от кого-то другого.

Мне это не понравилось. Я насыпала немного хлопьев в миску и залила молоком.

– Посмотрите на меня, – сказала Эйлса.

В уголке ее глаза появилось красное пятнышко – лопнувший сосуд. Ее губы были сухими, шершавыми по краям.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы знали: я помогу вам так, как смогу, – заявила она. – Начнем с участкового терапевта или с социальной службы. Я пойду вместе с вами. Ваши проблемы со здоровьем – с дыханием. И вы носили в себе эту душевную травму, плюс еще горе после смерти матери. Вам окажут помощь, с вами поработает психотерапевт. И… коробка. – Она явно не смогла заставить себя произнести слова «тело» или «труп». – Ее заберут, и вы сможете должным образом похоронить ребенка.

– Да, – с трудом выдавила я. – Хорошо.

– И на этот раз мы на самом деле приведем дом в порядок. Начнем заново. Том считает, что у вас там что-то гниет. Грибок. Поэтому я думаю, что следует пригласить профессионалов. – Эйлса улыбнулась и подняла руку ладонью ко мне, чтобы остановить мои возражения. – Дом, хлам, ваше душевное здоровье – все это связано. Нужно разбираться со всем сразу.

Если об этом она боялась говорить со мной, то не стоило так волноваться. Я справлюсь. С этим со всем я могу справиться. Прямо сегодня я запишусь на прием к врачу. И снова начну чистить дом, разбирать вещи – прямо сегодня, да хоть в эту минуту.

– Хорошо, – кивнула я.

– Вчера вы сказали, что вы не стоите того, чтобы о вас заботиться. Это не так.

Легкий ветер трепетал полотенце, сохнувшее на спинке стула. Тень на стене дрожала, в кухне стало светлее. Эйлса на самом деле считает, что я стою того, чтобы обо мне заботиться? Это было замечательно! Мне стало радостно от одной этой мысли.

Эйлса посмотрела на меня в ожидании ответа. Я уже собиралась открыть рот – и выдать еще одно откровение, последнюю тайну, которую, как я надеялась, мне никогда не придется облекать в слова, но тут ее телефон издал тихое чириканье. Эйлса бросила взгляд на экран, поморщилась и сказала:

– Проклятье. Простите. Мне нужно ответить на этот звонок.

Она встала и повернулась спиной ко мне, облокотившись на стол.

– Да! Я рада, что вы позвонили, – заговорила она в трубку. – Мы можем перенести встречу с сегодняшнего утра? Завтра нормально? Отлично. Да. Если вы все сфотографируете завтра, то успеете подготовить брошюру к следующей неделе? А в интернете? – Пауза. – Нет. До выходных мы никого не хотим приглашать. Мы работаем над этим. Хорошо, до свидания.

Она стала тереть пальцем мраморную поверхность (может, увидела каплю засохшего молока), а затем медленно повернулась ко мне, отложив телефон.

Провела тыльной стороной ладони по губам. Она снова села рядом со мной, сгорбив плечи.