Надежда

Бандит ответил, что нет, не со всеми, а только с ним. То же самое мне перевел и Гриша. Кивнул им. Подумал, что так, может, убьют быстрее, а то уже висеть устал. Бандит усмехнулся, срезал веревки, отчего я упал на колени. Встать не пытался, ноги не слушались. Бандиты еще посмеялись и стали избивать меня ногами. Успел отключить сознание от действительности и перенестись домой. Представил, что рядом Таня, Миша, Ирина, и мы все ужинаем. Только глухие удары рядом.

Бандиты натешились и ушли. Уходя, сказали, что если я выиграю, то все получат воду и немного еды. Если проиграю, всех изобьют. Когда будет бой — неизвестно.

Ко мне подошел Гриша и вытер кровь с лица. Помог сесть спиной к стене. Стал чувствовать ноги. Все тело болит и ноет, но при этом могу передвигаться. Гриша дал немного воды, стало чуть легче. Вспомнил, что нам говорил инструктор по боевым искусствам. Он говорил, что тело человека может выдержать практически любые испытания. Всего лишь нужно научиться управлять им. Боль переносить из одной части тела в другую и в конце вообще переставать чувствовать ее. При этом человек не теряет физические силы, а, наоборот, концентрирует их. Становится машиной, механизмом, способным калечить, убивать и выживать. Всему этому я научился, но давно не применял. Сейчас пришло то самое время, когда это необходимо. Не только ради себя, а еще и за этих людей. Закрыл глаза и отключился, уйдя в себя.

Пришли двое, взяли меня под руки и потащили наверх. Не стал вставать на ноги, пусть тратят силы и тащат. Чем выше меня тащили, тем громче были слышны голоса. Они что-то скандировали, какое-то одно слово. Вытащили меня наверх, зажмурился от яркого солнечного света. Открыл глаза, посмотрел наверх и увидел синее безоблачное небо и яркий диск солнца. Эти двое бросили меня на раскаленный песок. Получается, что место, где я находился, представляет собой подземную тюрьму. Вот только не слышно было открывающейся двери. Или здесь так все загажено, что лучше двери держать открытыми. В любом лагере, тюрьме или помещении подобного рода основная проблема — это куда девать продукты человеческой жизнедеятельности. Можно, конечно, заставить арестованных, пленных есть и пить то, что они выделяют. Но проблема все равно не решается в целом. Чаще эту проблему решают простым способом. Роют яму в другом месте, а прежнюю засыпают. В жарких странах эта проблема особенно актуальна.

Огляделся. Беглым взглядом постарался запомнить максимум. Прислушался, чего они орут. Нет, я не оглох, просто не сразу понятно. Орали они слово «Грек». Место, куда меня притащили, было полностью огорожено вооруженными людьми. Похоже, в два ряда, но плотно. Получилось в виде овала. Кто в форме разных цветов, кто в камуфляже, кто с обнаженным торсом. Но все с оружием. Автоматы, винтовки, пистолеты, ножи. Я сидел на песке, трогал его. Горячий, даже немного обжигающий. Из одежды на мне остались только трусы и трико, разодранное внизу. Весь грязный и вонючий. Потрогал голову, мокрая. Жарко. Сейчас будет еще жарче. Закрыл глаза и стал распределять силы по организму, требуя перевести себя в режимы «Бой» и «Уничтожить».

Из-за плотного слоя солдат вперед протиснулся человек. Это был тот же, кто предлагал драться. На голове у него была бейсболка серого цвета, на глазах темные очки, в зубах зажжённая сигара. Из одежды на нем были только камуфляжные брюки и армейские ботинки. Торс был обнажен, и было видно округляющееся пузико. Значит, занимается нечасто. Пока он выходил, все так и орали слово «Грек». Этот Грек поднял руки и развел их в стороны. Ор затих. Указательным пальцем левой руки показал на меня, а правой показал, что перережет мне горло, проведя по своему горлу ребром ладони.

Я так понял, что бой начался, как только Грек вышел в овал. Подниматься на ноги не стал. Грек выхватил нож у одного из солдат, стоящих рядом, и пошел на меня. Так он шел, не останавливаясь. Когда до меня оставалась пара шагов, я бросился к нему, схватил за ноги и уронил его. Не давая ему шевельнуться, прыгнул на него и ударил кончиками пальцев ему в шею. Он выронил нож и схватился за шею. Я схватил выпавший нож, поднялся и ударил Грека пяткой в живот. Тот отпустил горло, выгнулся, приподнялся и схватился за живот. Зашел за его голову, присел, откинул его голову и полоснул горло ножом. Брызнула кровь. Грек схватился за горло, затрясся, захрипел с булькающим звуком и затих. Бросил на него нож, посмотрел на него, на солдат вокруг. Вот так вам, черти небритые. Буду убивать каждого из вас. Одного за другим, возможно, несколько сразу. Но обязательно убивать, никого нельзя жалеть. Они все отморозки, бандиты, наемники. Они живут, чтобы убивать и умирать. Вот и пусть теперь умирают от моей руки. А убивать я умею, спасибо хорошим учителям.

От толпы отделился один бандит и попытался ударить меня. Я чуть уклонился в сторону и подсек его. Тот упал. В этот момент на меня налетело несколько человек, повалили на землю и стали избивать. Прежде чем успел потерять сознание и попытаться отключиться, ощутил боль в голове, ребрах и дальше по телу.

Очнулся на том же полу в той же грязи и с теми же запахами. Отличие было только в одном. Рядом с мордой стояли две металлических пиалы. Одна с водой, вторая с картошкой и мясом. Я не был связан или к чему-либо привязан. Попытался встать, но тело было как будто чужое. Каждое движение давалось тяжело, но заставил себя сесть. Протянул руку к пиале с водой, взял пиалу, рука задрожала от напряжения. Пиалу поставил обратно. Да, Чума, вот ты попал, уже руки трясутся. Отставить мысли! Сначала еда, потом думать! Сел на колени, наклонился к воде. Стал пить так. Правой рукой брал картошку и мясо. Ел и запивал. Помню, что после перерыва в еде много есть нельзя. Но и отдавать еду нельзя. Зачерпнул рукой еду и положил в угол рядом с собой.

— Гриша! — крикнул в темноту.

— Чего тебе?

— У нас вода общая?

— Да, мы здесь в небольшой кастрюльке храним.

— Забери у меня.

Гриша подошел, наклонился ко мне, перелил остатки воды в металлическую кастрюлю, кивнул и ушел. Посмотрел в сторону, куда ушел Гриша. Стал различать тела. Вот этот, который крупный, явно англичанин. Эти два тощих тела, которые сидят вместе, русские. Правее них две женщины. Одна сидит и смотрит на меня, худая. Это итальянка. Значит, та, что чуть крупнее, русская. Она лежит, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Только есть одно «но». Почему-то Денис не шевелится.

— Гриш!

— Я!

— Вам всем дали еды?

— Всем! Спасибо тебе.

— Пожалуйста. Накормят ли вас еще, не знаю. Скажи, а почему ты считаешь, что вон та женщина русская?