— Он может вскрывать наручники? — Джесси держала металлический обрубок.
Я осторожно просунула кинжал между запястьем и наручником. Металл под лезвием просто разошелся, словно при плохо сделанном визуальном эффекте. Режиссер обязательно добавил бы искр или яркого красного сияния, но я ощутила только слабый запах озона.
— У кого ты его взяла? — спросила Джесси, когда я взрезала второй наручник. — У Зи?
Я видела, что статус Зи поднялся от скучноватого старого друга до таинственной личности.
— Как холодно. — Теперь она говорила почти нормально, и этот ее голос составлял разительный контраст с синяками на лице и руках.
Когда вервольф направился с ней вниз, синяка на лице не было.
— Он тебя ударил? — осведомилась я, вспоминая, как охранник нес ее, а она старалась казаться как можно меньше.
Улыбка ее погасла, глаза потускнели.
— Не хочу об этом говорить.
— Хорошо, — с готовностью согласилась я. — Больше можешь о нем не беспокоиться.
Если понадобится, я сама об этом позабочусь.
«Налет цивилизации слишком легко спадает с меня, — подумала я, беря крышку и навинчивая ее на термос. — Один синяк — и я готова к убийству».
— Тебе следовало бы выпить больше, — заметила я. — Но кофеин понадобится твоему отцу. — Может, Шон принесет, когда придет.
— Кто такой Шон?
Я рассказала ей о Дэвиде Кристиансене и о том, что он пообещал «извлечь» нас целыми и невредимыми.
— Ты ему доверяешь? — спросила она и, когда я кивнула, произнесла: — Хорошо.
— Давай взглядем на твоего отца.
Я развязала Джесси, и теперь нет никакого смысла держать Адама в цепях, и все это серебро ему не помогает. Я взяла кинжал Зи, но Джесси схватила меня за руку.
— Мерси, — сказала она тихо. — Когда он начнет приходить в себя, он…
— Страшный? — Я потрепала ее по руке.