Овернский клирик

– Теперь вы понимаете, сын мой, сколь ответственен мой сан и сколь тяжка ноша. Округ Памье – это не Иль-де-Франс! Итак, сын мой, я смело смогу ссылаться на вас…

– Погодите! – Я вскочил, чувствуя, что происходит что-то странное. – Ваше Преосвященство! Я совсем не уверен, что это существо – истинный демон. Может, это творение Господа…

– Предоставьте Святой Церкви судить об этом! – Епископ тоже встал, маленькие глазки блеснули, ладонь вновь ударила по столу. – Святая Церковь все ведает и все сумеет взвесить! Жду вас на завтрашней мессе, я сам буду служить. Идите, и да благословит вас Господь.

Толстые пальцы нехотя поднялись. Я склонил голову, размышляя, не стоит ли после этого благословения трижды прочитать «Отче наш»?

В нашем скромном жилище – мы разместились там же, где и в первый приезд в Памье, – меня уже ждал ужин. Довольный брат Петр раскладывал на столе свежие овощи, которые должны были служить обрамлением трем огромным жареным карпам. Ансельм, не обращая внимания на это грешное изобилие, забился в угол, где при свете сального огарка изучал небольшую книжку в простой деревянной обложке. Пока я воздавал хвалу усердию славного нормандца, Ансельм успел переместиться к столу, причем книга словно по волшебству испарилась.

– Завтра идем к мессе, – сообщил я, когда карпам было воздано должное. – Не хмурьтесь, брат Петр, иначе я подумаю, что ваше недовольство имеет отношение к будущей проповеди монсеньора де Лоза.

– Епископ стражу собирать… собирал, – сообщил Пьер, пропуская мои слова мимо ушей. – Зачем?

– Вы… Вы не забудете надеть кольчугу, отец Гильом? – тут же вставил Ансельм.

Отвечать я не стал. Наверное, брат Умберто тоже не забывал надевать кольчугу. А по поводу стражи стоило подумать.

– И что вам поведал монсеньор де Лоз? – поинтересовался итальянец, когда с ужином было покончено. Я поглядел на него – надеюсь, достаточно выразительно. Парень смутился. Я выждал паузу, затем обратился к Пьеру:

– Брат Петр! Его Преосвященство может спросить вас, видели ли вы демона. Надеюсь, ваш ответ будет точен и на хорошей латыни… Вас это тоже касается, брат Ансельм, – я повернулся к итальянцу. – И помните: «да будет речь ваша “да-да” и “нет-нет”, а что свыше, то от лукавого». Впрочем, если вы, брат Ансельм, желаете побеседовать с монсеньором де Лозом по душам…

– И даже мечтаю, отец Гильом, – кивнул он, но я заметил, что парень думает совсем о другом. – Может… Мы погуляем немного. Я…

Пьер укоризненно взглянул на своего собрата, и Ансельм окончательно смутился.

– Отец Гильом… Мне надо с вами поговорить! Брат Петр, не обижайся!

Я хотел продолжить воспитание строптивого юнца, но внезапно понял – действительно надо. Что-то случилось – или может случиться.

2

Памье – городишко не из великих, к тому же обитали мы на окраине, поэтому вскоре дорога вывела нас за полуразрушенную городскую стену, которую не чинили, вероятно, с времен нашествия арабов. Вокруг тянулись сады, чуть дальше темнел лес.

Ансельм шел молча. Я терпеливо ждал. Почему-то подумалось, что речь пойдет о дочери жонглера. С Анжелой мы расстались по дороге в Артигат, и с тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Но итальянец молчал.

– Вас что-то смущает, брат мой? – поинтересовался я, пытаясь завязать разговор. Ансельм дернул плечом.

– Да! Многое. Я… Я поступил нехорошо… Наверное, я должен исповедаться, но я еще не готов! Не могу…