Ола

Как же! Ничего такого я как раз и не говорил…И не скажу. Теперь уж точно.

– В Севилье он меня ждать будет, – сообщил я, глаза влево скашивая. – В Триане, на улице Альтосано. Ну, знаете, той, что от деревянного моста, который на тринадцати лодках, идет. Рыцарь этот, ваше сиятельство, человек страх как скромный, обузой быть не желает, потому и к вам ехать не хочет. Но ежели хотите, я его уговорю. Прямо сейчас туда отправлюсь.

И ищи ветра в поле!

– Нет. Его и так найдут. А вы пока здесь побудете. Твердо так сказала – и в глаза мне поглядела. Понял – не выпустят.

Всем хороша комната оказалась – та, куда меня поместили. И окно большое, и кровать широкая. Мягкая кровать! Только засов на дверях не изнутри, а снаружи.

Плотник перепутал – не иначе спьяну мастерил.

Запирать все же не стали. Гуляй по коридору да в другие комнаты заглядывай. Правда, все комнаты запертыми были. И не на засов – на ключ. А из коридора хода нет – тоже заперто. Прошелся я взад-вперед, послушал. И почудилось мне, что за одной из дверей вроде как шевелится кто-то. Прислушался, ухо к двери приложил. Точно!

Ну что же, теперь можно и губы приложить. К замочной скважине.

– Сеньор, а сеньор! Шевельнулось, замерло.

– Сеньо-о-ор!

Нет, не отвечает сеньор! Или сеньора. А может, они тут собаку заперли? С них станется!

Осталось одно – на подоконник забраться и в окошко смотреть. Тем более второй этаж, далеко видно.

А виден был из окошка сад – тот, что дом окружает. Густой такой сад, схорониться легко – если искать станут. А что? Окошко широкое, решеток нет, вниз слезть – раз плюнуть. Вот стемнеет только…

Подумал я – и сам себя одернул. Потому как хуже нет, когда другого за дурака считаешь. Сам в дураках враз окажешься. А тут дураков нет – если маркиза булькающего не считать, конечно. Так что окошко это неизвестно куда еще ведет.

Значит?

Значит, поглядим. Итак, сад, в саду – деревья всякие: и апельсины, и маслины, и мандарины, и просто тополя с кленами. За деревьями – забор. Не то чтобы высокий, но и не слишком низкий. А поверх – ничего, ни решеток острых, ни чего-то иного. Словно зовут-приглашают – в окошко, по-над деревьями, к забору. А поскольку дураков тут нет…

Значит, собаки. Или сторожа. А скорее всего и то и другое. Правда, сейчас день, никого не видать – ни тех, что на лапах, ни тех, что на ногах.

Но и это тоже ничего не значит. И такое видеть приходилось – тишь да гладь, да благодать божья…

Высунься, высунься, называется.

…Только бы идальго мой геройствовать не начал! С него станется. Еды-то ему принесут, заплатил я хозяину. И не выпустят – за это тоже заплачено.