Ола

Вежливая она, сеньора маркиза, Галатея которая. Вроде бы как извиняется.

В ту самую комнатку меня привели – в маленькую, с окошком узким. И ее сиятельство там же – в кресле, у столика. На столике, рядом с ампольетами [42], бумага, письмо вроде, а ее сиятельство это письмо читает.

Она читает, я жду. Это вроде как у коррехидора на допросе или у судейского какого. Не сразу говорить начинают – томят. Чтобы, значит, помягче стал. Помягче – да поразговорчивей.

– Я попросила вас задержаться, Игнасио. Надеюсь, вы не в обиде.

Ага, уже дочитала. И снова извиняется.

– Да чего уж! – руками развожу. – Какие тут обиды, ваше сиятельство!

И рожу делаю – вроде совсем дурак. И тут поглядела она на меня глазами своими зелеными……И сразу язык к гортани прилип.

– Ваши деньги, Игнасио. Возьмите.

И на стол кивает. Как же я не заметил? Вот они – мои два эскудо, на подушечке бархатной, гербами кастильскими сверкают.

Встал я, к столику подошел.

Странное дело! Обычно эти благородные сами не расплачиваются. На то у них секретари есть или просто слуги. А Галатея не побрезговала.

И только когда я эскудо эти рукой сгреб, понял – не так что-то. С монетами все в порядке (тяжелые, даже края не обрезаны!) и со мною пока – гоже.

…Или нет? Словно слабость какая-то накатила, и булавка с камешками синими, что у меня за воротом, тяжеленной сделалась.

– Сеньор Кихада неподалеку отсюда, на постоялом дворе «Меч Сида». Напишите ему!

И снова на меня посмотрела – прямо в глаза. Ох, и плохо же мне стало. Наивный я человек, если думал моего Дона Саладо от этой зеленоглазой спрятать!

– Если надо, могу позвать писца. Продиктуете.

– Обойдусь как-нибудь, – вздохнул я, табурет к столику поближе придвигая. – Это у тех, которые благородные, почерк плохой [43].

Даже дернуло меня, когда она рассмеялась.

– Согласна! Да что с вами, Игнасио? Неужели вам кажется, что сеньору Кихада здесь нанесут какую-нибудь обиду?

– Да не кажется мне, ваше сиятельство. (Кажется – это если никакой уверенности нет.) Перо уже в руке – большое, чуть ли не павлинье. И что делать? Не писать? Так на веревке идальго моего притащат.