— Почему? — я не отказал себе в удовольствии разыграть дурачка. — Думаете, не доберёмся туда?
— Доберёмся! — энергично закивал Колька. — Я знаю это место! Дойдём, точняк!
— Можем и не добраться, — рассудительно заметила Лидка. — Но не в этом дело, Жень...
— А в чём же? — идиотничал я, мысленно переполняясь восторгом.
— Да в том, что самолёт-то у нас поднимать некому, — печально сказала Лидка. — Я чего-то такого и боялась, если честно... Даже если он там стоит в полной боевой и ждёт — что мы можем?
— Вы — ничего, — согласился я. — А я?
Они посмотрели на меня — все четверо. Я улыбнулся:
— Ну, чего уставились? Я-то, на что?
— Не, погоди, — помотал пальцем Петька. — Ты же это. Больной.
— У-ти-ё-о! — пропел я. — А то я не знаю.
— Ну и как же?.. — не понимал он.
— Левым каком через правую каку, — пояснил я. — Мне туда только дойти, а там... как-нибудь взлечу.
«Взлечу — а садиться, может быть, и не обязательно, — подумал я. — Толька мама будет плакать... Матери всегда плачут. Но есть же вещи, которые надо делать. Несмотря ни на что».
Я побоялся, что от этих мыслей размякну — и бодро встал:
— Ну что, пошли, что ли?
— Нет, погоди, — покачал головой Тон. — Завтра к полудню. Сейчас по домам пойдём. Подготовимся.
— Вам виднее, — согласился я. — Думаю, у меня дома засады нет.
— Проверим, — пообещал Петька. — Может это — с тобой переночевать?
— Если... — я хотел сказать «Лидка», но это было бы пошло и глупо, и я закончил: — ...что — покричу.
Мы дошли до аллеи безо всяких происшествий. Но я чувствовал — всё вокруг напряжено, как напряжён перед схваткой борец. И если сейчас нас выпустили — это не значит, что выпустят и завтра.