Ангел Спартака

Даже отвечать не стала, к окну подошла, за ставень взялась. Ночь, уже ночь. Дождь кончился, тучи ушли.

Звезды...

— Ты все знаешь, Тит Лукреций? Скажи, что такое звезды? Скопления твоих атомов, образовавшиеся в результате случайных столкновений?

Красиво! В Риме редко смотришь на звезды. Возле Везувия — другое дело. Иногда целыми ночами не спала, сидела у порога, смотрела в небо, ждала, когда вернется Эномай. Он все созвездия знал, мой белокурый, все названия. Я даже не успела спросить откуда.

«Космос... Миллиарды звезд... Кто ты, Папия? Нет, не говори, я знаю, что спрашивать нельзя... Ты богиня?» Нет, мой Эномай, мой муж, не богиня. Обычная злая баба, похотливая, как куница, изменившая тебе, твоей памяти, ради того, чтобы визжать от восторга, насаживаясь на уд лысого римского развратника. Неужели я сегодня вновь пойду к этому лопоухому, словно подзаборная сука? Приятно тешить на сирийских покрывалах истинного патриция, потомка Венеры? Честь, Папия, великая честь! Я даже не могу просить у тебя прощения, мой Эномай, ты бы просто не поверил!

— Ты думаешь не о звездах, Папия.

Кар уже здесь. Даже не заметила, как подошел, как стал рядом. Тоже в небо посмотрел.

— Не о звездах, — вздохнула. — Но хочу о звездах. Рассказывай, всезнайка!

Ты знаешь больше меня.

Вначале не поняла. Потом...

— Я?! Откуда? Я и по-гречески еле читаю.

— Знаешь!

Теперь он смотрел не на меня — только на звезды.

— Откуда? Боюсь, ты не скажешь, Папия. Не объяснишь, что такое загробный Дахау и почему в тех местах любят таких, как я. Сон, который ты увидела там? Миров много, правда, Папия? Скажи лишь, как узнать если не все, то хотя бы немного, увидеть краешек.

— Не умирать! — выдохнула я. — Жить долго и не думать о смерти! Миров много, мой Кар, но нигде тебя не ждут, только здесь. У тебя есть твоя страна, родной город друзья, молодость, разум. Чего тебе еще надо, римский выродок?

Думала, обидится. Не обиделся, не шелохнулся даже, не дрогнул бледным лицом. И глаз от звезд не оторвал.

— Ты правильно сказала, Папия. Я — выродок. Почти всем хватает того, что ты перечислила. Почти. Мне мало. Познание — хуже дурман-травы, эта дорога тоже только в один конец, но более тяжкая. А звезды... Цицерон чуть с ложа не упал, когда я сказал ему, что звезды — такие же солнца, как наше, рядом с ними плавают по эфиру планеты и когда-нибудь люди смогут ступить на их поверхность. Но ты не удивилась, Папия?

Хотела ответить сразу — не смогла. Удивилась? Разве что тому, почему не спросила об этом Учителя. Он говорил о космосе, о миллиардах звезд. Наверное, потому, что не до звезд мне было тогда.

А сейчас?

— Папия, когда я попаду в этот... Дахау, я смогу все узнать? Хотя бы напоследок?