— А как звали Твоего... То есть брата Первенца, за которого Лилит...
— Лилит стала супругой Самаэля, пятого сына Отца, чей цвет — цвет вечерней зари. Все, обезьянка, хватит сказок!
Но ангелы? «Ангел» — по-гречески...
— «Вестник» — не больше. Просто слово. Но так называют Сыновей Отца, сотворенных из огня еще до Человека. Они — Ангелы, ибо приходят к людям с Вестью. Их Слово — Слово Отца. Они могут быть с человеком долго, иногда всю жизнь.
Чтобы помогать?
Чтобы выполнить волю Отца.
Это уже не сказка, Учитель?
Это уже не сказка.
— Папия! Вот смотри, я на табличке дом Юлии Либертины нарисовал, здесь вход, потом тебя поведут в триклиний, он на двенадцать мест...
— Да погоди ты, господин Гай, с твоим триклинием. Поведут и поведут, не страшно. Я, госпожа Папия, парня нанял, одеться велел прилично. И трех девчонок посмазливее — тебе в помощь. Это, значит, твои рабыни будут, потому как благородные сами в гости не ходят. Ну и носилки, понятно, ту самую лектику... Госпожа Папия?
— Спасибо, Аякс. Спасибо...
Да, пора. Мне бы очнуться, еще раз все продумать, в таблички с собственной «родней» лишний раз заглянуть. Начнет эта Либертина свою гостью про шуринов и золовок расспрашивать... И про мужа покойного, сиятельного Марка Фистула подумать не мешало бы. Был претором, но когда? Вроде бы восемь лет назад, а какие тогда консулы правили? Публий Сервилий Исаврик и Аппий Клавдий Пульхр? Или не они? Такие вещи римляне не забывают.
— Я еще узнал: к ней дядя приехал из Рима. Его зовут...
— Хорошо, мой Гай. Спасибо.
Дядя, да еще из Рима — совсем ни к чему. Совершеннейшая Либертина в Риме бывает редко, знакомых там у нee почти что и нет, а вот дядя... Правда, я, то есть Фабия Фистула, тоже не в самом Риме проживаю, но все-таки опасно. У каждого римлянина — родня, как в муравейнике и знакомых — тьма.
— Может, нам с господином Гаем с тобой пойти? Для верности? Ежели чего...
— Нет, Аякс. Не надо.
Не надо. Сама напросилась, сама все придумала. Весело было беглой рабыне добрых капуанцев за нос водить. А выходит, на свою голову придумала. И дело даже не в том, что лишнее слово на крест привести может. Просто. Просто оборвалось что-то. То ли в клетушке у Эномая, то ли в том странном сне.
Ты не богиня, Папия Муцила! Тебе не стать Немезидой, сестрой Сна и Смерти, да и ни к чему это. Пробраться бы в ту клетушку, лечь на солому, глаза закрыть... Хотела мести мечтала о волке на Капитолии? А зачем? Так мало нужно, чтобы...
— Госпожа Папия! Я вот рассказать не успел. Так что сообщаю, мы опять выиграли. Двести сестерциев.
ebooksa