— Когда же?
— Вчера вечером.
— А, тем лучше для этой старухи.
— Почему же, сударыня?
— Потому что дочь была ей в тягость, и теперь, когда Жанна станет заботиться только о себе, то не будет так несчастна.
— Ваша правда, сударыня, — для вида согласился доктор. Поклонившись, он взглянул на ту женщину, что произнесла эти бесчеловечные слова: она сидела и ласкала свою гадкую рыжую собачонку, запрыгнувшую к ней на колени, — единственное существо, которое она когда-либо любила.
— И тем менее Жанна будет несчастна, — продолжал доктор, — если не покинет ту комнату, в которой живет.
— Разве ей у меня плохо?.. Я сделала для нее все, на что у меня только хватило средств.
— Да, она говорила… Но у нее остался еще один ребенок.
— Ах да, сын этой развратницы, ее старшей дочери.
— Я не могу судить, было ли ее поведение развратным… Одно я знаю точно: несчастный мальчик уже почувствовал на себе влияние скверного воздуха этого чулана.
— Многие были бы счастливы иметь такое жилье, которое вы называете чуланом.
— Я пришел сюда, сударыня, чтобы попросить вас отдать Жанне те две комнаты, что пустуют в вашем доме.
— Но чем она будет платить? Я не могу позволить ей жить в них даром.
— Да она и не станет жить даром. Я заплачу за нее.
— Но кто же вы?
— Я — доктор Серван.
— А, вы доктор Серван? Говорят, что вы помогаете бедным. Если я буду нездорова, то непременно обращусь к вам за помощью.
— Охотно приму вас, сударыня. Плату за мои визиты мы будем вычитать из тех денег, которые я буду давать вам за комнаты Жанны.
Хозяйка закусила губу. Сложно было найти человека более эгоистичного, подлого и скупого, чем эта женщина. Но когда существо, подобное ей, обманывается в своих ожиданиях, когда в сердце его разгорается ненависть, то и лицо его в ту же минуту принимает страшное выражение. Из последних слов доктора хозяйка дома заключила, что не сможет обмануть его, и тогда ее охватил порыв сильнейшей злобы. Она пообещала себе отомстить ему за то, что он не поддался на ее уловку.