Кафран просиял при ее появлении:
— Ама, познакомься, это Капак Райми. Капак, это моя дочь, Ама Ситува.
— Очень приятно, — выдал я, протягивая дрожащую руку.
— Взаимно. — Соприкосновение наших пальцев спровоцировало у меня моментальный стояк. Она, судя по улыбке, это почувствовала. — Мы, кажется, где-то встречались, мистер Райми. — В ее голосе слышался какой-то экзотический, неведомый мне акцент.
— Зовите меня Капак. Да, было дело. Однажды.
— Правда? — Кафран пришел в восторг. — Надо же, какое совпадение! А где?
— Что-то не припомню, — ответила Ама. — А вы, Капак?
— Кажется, у меня тогда случился марш-бросок. Весь день в пролете, только и помню, что лестницы, лестницы…
— Да, точно. Как там в песне было — «Сошлись мы на ступенях»?[5]
— Именно.
Ее улыбку можно было вешать в рамочке на стену. В промежутках между фразами она прикусывала язычок зубами.
— Надо будет снова встретиться как-нибудь, — мурлыкнула она.
— Только назначьте время и место, — ответил я.
— Непременно.
Она обернулась к Кафрану. Я почувствовал, как пульсирует толчками кровь, и схватился за край стола, подавляя сотрясающую все тело дрожь. Что Ама говорила отцу, я пропустил, очнулся, только когда она снова посмотрела на меня:
— Приятно было увидеться, Капак. Может, забегу к вам еще, ближе к десерту.
— Было бы замечательно.
Да-да-да! Пусть лежит на блюде в одной сахарной пудре, и ничего кроме. Я ел ее глазами, пока она ходила по залу, время от времени украдкой лукаво улыбаясь мне уголками губ. Сосредоточиться на работе было смерти подобно, однако пришлось сделать над собой усилие.
— А вы, молодой человек, я смотрю, глазастый больно, — сухо заметил Кафран, когда я наконец повернулся к нему. — Так пялиться на девушку, не смущаясь родного отца…
— Простите, мистер Рид, я…