Душница

— А чего, гы, пусти, Ром. Хай летит.

— «Крути-ится-верти-ится шар га-ал-лубой! Крути-ится-верти-ится над гал-лавой!..»

Это был Ромка Ручепатов со своими «гиенами». Восьмиклассники, которым гадский, но в общем-то безвредный Курдин и в подмётки не годился. Если бы не Рукопятовский отец, Ромку давно бы и со смаком исключили. Многие до сих пор надеялись, что всё-таки ещё исключат, но Сашка не верил. Если опять оставили на второй год, не выгнали взашей, как Полеватенко или Яблонскую…

— Отдайте же!

— Гля, какие на нём «зверу-ушки», усраться просто. Конкретная неуважуха к мёртвым, я щитаю.

— Точняк. Не, ты прикинь: тебя вот в такое упакуют.

— Тока бантика не хватает.

— Я б ожил и отметелил козлов…

Приглушённая возня, звук пощёчины.

— Немедленно отдайте! Сейчас же!

— Ах ты, коза мелкая! Ты чё себе думаешь?!

— Не, Ромк, это шо за цырк, б**?! Ваще!

— В школу ходит, а уроков не понимает.

— Бум учить по-своему. Шоб дошло.

Дедов шар так и рвался из рук. Сашка примотал его к портфелю, портфель повесил на ветку старой липы, что росла во дворе. Не лучший вариант, но не было у него времени на варианты.

Вышел из ворот, повернул направо, к скамейке. Шесть с половиной шагов, всего-то.

Рукопят плюс четверо «гиен». Трое устроились на спинке, ноги в заляпанных грязью ботинках упёрли в сидение; один привалился к забору, Ромка держит в вытянутой руке шарик, а левой отталкивает Настю.

— О, ещё мелкий.

— Греби мимо, малёк, давай! Или нос зачесался?

И Настин взгляд: испуганный, с капелькой слезы на щеке.