Душница

— Сейчас речь не о рукописях, прошу тебя. Лена, нам надо что-то решить. Не Бурдыга — кто тогда? Давай сядем и напишем сами. Или кого-нибудь наймём. — Отец нахмурился и покачал головой: — Вот только за какие деньги…

— Пап, — вмешался Сашка, — а кто вообще их пишет, эти куррикулюмы?

— Да по-разному. Чаще всего нанимают хрониста и рассказывают ему всё, что помнят о человеке. Ну, дают ещё посмотреть фотографии, документы… Потом он пишет, это заверяют люди, которые юридически считаются самыми близкими, памятеобразующими. Если что-то не так, исправляют, конечно. И финальную версию отправляют в душницу.

— А про бабушку писал кто?

— Про бабушку, — сказала мама, — дедушка писал. Вообще-то, про обеих твоих бабушек и про второго деда тоже.

— Только он, — добавил отец, — был поэтом. А мы с мамой ни разу не писатели.

— Слушайте, — сказал Сашка. — Слушайте, а давайте так. — Он сам понял, о чём будет говорить, только когда начал. Ему не очень нравилась эта идея. Совсем не нравилась. Но мама… — А давайте я возьму и до декабря сделаю типа как бы черновик куррикулюма? А вы потом подправите. А?

Отец взглянул на него так, словно на месте Сашки вдруг оказался говорящий енот.

— А учиться когда?

— Да чего там учиться! — с деланным равнодушием махнул рукой Сашка. — Ерунда, до конца года ничего серьёзного уже не будет. Ну, там по геометрии немножко подтяну, а так всё в порядке, честно!

— И на основе чего ты собираешься писать свой черновик?

— Ну-у-у… Вы мне расскажете про деда, а? Мам? И плюс ещё его записи… если, конечно, можно, чтобы я их прочёл.

— Я подумаю, — сказал отец, — насчёт записей. Давай-ка, дорогой друг, мне к воскресенью план работ. Набросаешь — поговорим. — Он переглянулся с мамой и подмигнул ей. Та улыбнулась в ответ — но не обычной своей усталой улыбкой, а настоящей, искренней. Такой, что у Сашки всё запело внутри.

О том, чего это будет ему стоить, Сашка старался не думать. В принципе, решил, это даже к лучшему. Ведь до конца учебного года нужно сделать проект: типа, провести маленькое исследование. Сашка скажет, что займётся изучением жизненного и творческого пути своего знаменитого деда. Вряд ли идею забракуют. И уже никакой Курдин впредь не посмеет вякать про «дикарей, которые не уважают своих предков».

Идея нравилась Сашке всё больше и больше. Он быстро разделался с уроками и достал с полки один из дедовых сборников. Сдул пыль, устроился за столом перед шаром.

Это, в конце концов, снимало ещё одну проблему: старомодную книгу, которую дед не успел дочитать, Сашка осилил. И вплоть до нынешнего вечера даже не представлял, что дальше. Теперь всё разрешилось само собой.

Он прочёл вслух несколько стихотворений. На его вкус, неплохих, но каких-то… дёрганых, что ли. Режущих ухо. Не Святослав Долинский, чего уж.

Прочёл ещё парочку. Сам то и дело украдкой бросал взгляд на шар.

Ничего. Сашка испытал странную смесь разочарования и облегчения. За последние пару недель шар, пожалуй, изменился. Внешне он оставался прежним, но уже не так сильно раскачивался под порывами несуществующего ветра, не так сильно тянул за цепочку. Наверное, скоро придётся отнести его в мастерскую, чтобы проверили герметичность. Но и это поможет ненадолго.

Шар выдыхался.