— Есть в городе еще один господин, — задумчиво ответил Марков. — Он представляет испанский Орден — Алькантара. Ему ты сможешь продать раритеты.
— Откуда ты их всех знаешь? — поразился я.
— Приходилось работать вместе, — многозначительно заметил Гоша. — По сути, мы делаем одно дело.
— А сразу почему к этому испанцу не обратились, если он был в Питере?
— Потому что он рыцарь Алькантары, а не Ордена Храма, — ответствовал Гоша, и я далее вникать не стал. Приоритеты — это его забота, а мне надо поскорее продать вещи.
— Ладно, — резюмировал я, — на твое усмотрение. Будем надеяться, что чурки до нас больше не доберутся.
— Mortem effugere nemo protest,[5] — отрешенно произнес Гоша.
— Me quoque fata regunt,[6] — невольно улыбнулся я.
Как же редко приходится встречаться с достойным собеседником. Что за жизнь!
— Жизнь есть сон, — проницательно заметил Марков, словно уловив ход моих мыслей.
— Тогда пусть он длится как можно дольше. — Я опустошил стакан и угнездил его на журнальном столике. — Почему ты не даешь в них стрелять?
— Чтобы не нарушать паритет, — загадочно сказал Гоша. — Тогда арабы не потребуют сатисфакций.
— А сами они не начнут?
— В священной войне и оружие священное, — пояснил Самурай. — Пулевое оружие таковым не является.
— А хашишины об этом знают?
— Знают, и не очень любят шуметь.
— Ну-ну, — скептически заметил я. Не особенно интересуясь политикой, я все-таки газеты читал и в телевизор поглядывал. Мировой опыт доказывал, что в общении с арабами лучше придерживаться принципа «хочешь мира — готовься к войне» и ни на шаг от него не отступать, а многочисленные взрывы и прочие теракты свидетельствовали о пристрастии «воинов Аллаха» именно к тротилу и огнестрельному оружию. Все это я высказал Гоше.
Самурай пожал плечами:
— Хашишины не собираются привлекать к себе внимание в Санкт-Петербурге. Задача исмаилитов здесь — гнать наркотики Северной Дорогой, а не воевать. Гораздо безопаснее втихую делать свое дело — это и удобнее, и дешевле. К тому же пока невыгодно открывать в нашем городе новую зону войны, поэтому близнецом Сараева Питер не станет.
Обращаться за уточнениями почему-то расхотелось. Ну их всех к черту. Что мне нужно, так это получить свои двести тысяч, а не соваться в дремучие разборки из-за непонятных идей. Я вспомнил Валеру с Женей, вспоротых в трущобах Бухары, и ощутил на спине ледяные пальцы смерти. Теперь-то я догадывался, чьих это рук дело, и не очень хотел присоединиться к дебильной компании. Меня больше устраивала жизнь — даже если она есть сон.