Если Уолтер ее отпустит.
Женщина из Венгрии издает душераздирающий крик, указывая на часы, зависшие прямо над каминной полкой. Синтия цепляется за мужа и, замерев, смотрит туда же. Семейство Линдсей поворачивается к часам, и я вижу, как женщины задирают головы вверх, словно ожидают обнаружить нити.
Вдруг часы стремительно несутся через комнату и врезаются в нашу прекрасную хрустальную лампу. Венгерка истерично вопит, и даже соперница-медиум бледнеет в свете свечей.
Мама исчезает. И, к моему ужасу, Уолтер тоже.
Он пошел за ней? Прямо сейчас он вселяется в ее тело?
Я колочу в дверь кабинета:
– Мама! Ты в порядке?
Тишина.
– Уолтер! – выкрикиваю и тут же захлопываю рот рукой. Никто, кроме меня, даже не знает, что он здесь.
– Рядом, – раздается шепот откуда-то слева.
Тяжело дыша, я оглядываюсь. Многого в темноте не разглядеть, но очертания я вижу. И, дрожа всем телом, вновь отворачиваюсь.
– Прости за это дурачество. У меня не так много времени. Но ты помогла мне, теперь я могу помочь тебе.
Я хочу задать ему миллион вопросов, но замираю. Замираю, потому что говорю с мертвецом, и, боюсь, другие поймут, что я говорю с мертвецом. Я неотрывно пялюсь на двери в кабинет.
– Ты не хочешь, чтобы они знали, что я здесь, да? – В голосе Уолтера звучит разочарование.
Я едва заметно качаю головой. Сейчас я слышу Синтию, что склоняется над все еще стонущей венгеркой, и миссис Линдсей, которая что-то сердито шепчет дочери.
– Я здесь, чтобы предупредить тебя, Анна. Ты помогла моей бедной милой матушке, и я хочу помочь тебе. Вокруг тебя и твоей мамы сгущается опасность.
Я оборачиваюсь. И плевать, что другие решат, будто я сумасшедшая.
– Что за опасность? – спрашиваю шепотом.
Уолтер качает головой:
– Не знаю. Но здесь есть люди, которые желают причинить тебе боль. Будь осторожна.