– Нас четверо, не считая вампира, так что, пожалуйста, дайте нам бланки. Мы знаем, что делаем.
Женщина вздохнула:
– Все так спешат навстречу смерти… Придержите-ка коней. Две ночи назад мы приняли женщину с тремя детьми – можете себе это представить? – так что бланки должны быть где-то тут. Нужно только найти печать.
Пока она рылась у себя на столе, Зима обошел комнату и остановился у доски объявлений, сплошь покрытой листками. В большинстве из них предлагали вознаграждение за особо опасных и знаменитых вампиров. Некоторые были от родителей, которые хотели вернуть своих детей, и умоляли охотников согласиться на предложенную цену. Кое-кто предлагал принять в качестве платы недвижимость, машины, старые обручальные кольца, акции и даже зловещее «Все, что у нас есть. Все, что захотите. Все что угодно».
– Ты не видела трансляцию Матильды пару лет назад? – неожиданно спросил Зима, поворачиваясь к Тане. Шипы на его голове торчали уже не так бодро, подводка под одним глазом размазалась, как будто он, забывшись, потер его.
Тана покачала головой.
– Вампирша Матильда приехала в Холодный город и случайно заразила девушку. Вообще-то девушка сама хотела заразиться, но это неважно… Матильда держала ее взаперти, пока Холод не прошел, и все эти безумные двенадцать с половиной недель снимала на видео. Поразительнее всего были моменты, когда Матильда садилась перед камерой и рассказывала, что это такое – быть вампиром. Рассказывала о людях, которых убила, о том, какой была их кровь на вкус, о том, что видела все по-другому, о том, что была другой. Она предупреждала, что жизнь вампира – не Вечный бал и не то, что показывают в трансляциях из Холодного города. В ней нет ничего гламурного, ничего… особенного.
Тана внимательно смотрела на него.
– И ты все еще хочешь стать вампиром? Ну, вы ведь за этим сюда пришли?
– Да, – Зима говорил твердо, но в его глазах стоял ужас. Он выглядел как человек, которого засасывают зыбучие пески, и он знает, что если попытаешься выбраться, будет только хуже. – И это стало реальным именно благодаря Матильде. Странно, да? Но если в этом нет ничего гламурного или особенного, то, может быть, и я так смогу. Я знаю, этого хотят все, кто сюда приезжает. Большинство умирает, ничего не получив. Их используют как пищу, как фабрику крови. А если они сами становятся вампирами, то довольно быстро понимают, что новая жизнь ничем не лучше старой.
Тана молчала.
– Ты думаешь, что и нас ждет то же самое? Ты ошибаешься! – продолжал Зима.
– Я ничего не думаю, – сказала Тана.
Зима раздраженно вздохнул и продолжил:
– Полночь первой начала сходить с ума по всему этому. Бессмертие, темный дар – ты бы видела ее комнату, когда ей было двенадцать. Она исписала стены стихами о вечности, все полки были завалены зубами животных и конфетами в виде гробиков. Она оклеила комод страницами, вырванными из книг Эдгара По, и обрызгала их своей кровью. Зато я первым стал читать форумы и блоги и знакомиться с ребятами, которые хотели сбежать в Холодный город. Потом Полночь решила, что надо сделать собственный форум, где мы могли бы обсуждать все это серьезно – и в конце концов мы поняли, что должны соответствовать или заткнуться. Так что мы знаем, что делаем, и если ты думаешь…
Он резко замолчал и сорвал со стены листок.
– Что это? – спросила Тана.
Женщина снова подошла к стойке, чему-то кивая и бормоча себе под нос. Она положила перед ними несколько разноцветных бланков.
– Поймите, это не то же самое, что ваши обычные капризы! Нельзя уходить туда только потому, что вам грустно. Или потому, что вы молодые и глупые. Это ведь навсегда.
– Спасибо за предупреждение, – холодно сказала Тана, забирая бумаги.