Наступило секундное молчание. В небольшой комнатке стояла детская кроватка, слабый свет подсвечника отбрасывал кривые тени на стены. На меня глядела насмерть перепуганная госпожа Фурцель в одном исподнем. Волосы на голове её были распущены. Из-под сорочки виднелись голые лодыжки. Рядом с ней, с перекошенным от ужаса лицом стоял её муж. В руках он держал маленькое извивающееся существо в ночной рубашке, со скрученными верёвкой руками. Существо мяукало, царапалось и кусалось. Девочка лет семи, истерзанная собственными родителями! Такова была моя первая мысль.
Едва заметив меня, девочка криво усмехнулась, в глазах пробежали искорки, будто бы ей в её голову пришла неожиданная мысль. Воспользовавшись секундным замешательством, чертёнок вырвался из рук Фурцеля и бросился прямиком ко мне. Я человек не робкого десятка, и ростом не обделён. Однако же, подвергнувшись нападению такого существа из темноты, пришёл в неописуемый ужас. Я заорал что было мочи и бросился наутёк. На мою беду, притолока в комнате, в которую занесло меня не в добрый час, была сделана на удивление низко. И со всего размаху я налетел на неё, потерял равновесие и провалился разом в черноту, будто в колодец.
Когда я очнулся, то лежал на полу с перевязанной холодною тряпицею головой в двух шагах от злополучной комнаты. Дверь, ведущая в неё, была закрыта. Вокруг меня хлопотала госпожа Фурцель. Мне захотелось встать, но ноги не захотели слушаться, в глазах снова потемнело, и мне удалось лишь устроиться на полу полусидя. Подошёл хозяин дома и наклонился ко мне.
— Вы настолько тяжелы, нам с женой удалось лишь вытащить вас из комнаты. Как ваша голова, получше?
— Вы прячете у себя человека или зверя? — вместо ответа простонал я. — Или это правду говорят про вас, что вы чернокнижник?
Фурцель лишь горестно покачал головой.
— Господь подверг меня и мою жену испытанию. Наша дочь Мария больна. Никакой в мире врач не в силах ей помочь. Мы никому не показываем её. Нерехтинцы таких, как она, называют словом «одержимый». Одержимый, значит, во власти бесов.
— Вы пробовали её лечить? — осведомился я, держась одной рукой за ушибленный лоб.
— Я приводил издалека знахаря. Хорошо заплатил. Знахарь так кричал и ругал беса, что мне показалось, он не сильно разбирается в медицине.
— Ругаются у нас крепко, что ж, доктора тоже люди. А бесов изгоняют в церквах, — дал совет я. — Мне об этом однажды рассказывали
— Её нельзя никому показывать, — снова повторил немец, — никак нельзя. Иначе — беда. Если соседи узнают, мне и жене несдобровать. Наши соседи, кажется, о чём-то догадываются, несмотря на все наши предосторожности. Вот и вся моя тайна. Поклянитесь всем святым, что не станете использовать сказанное против нас.
Я дал клятву никому не говорить об увиденном. И снова вынужден был закрыть глаза. Так нестерпимо разболелась моя черепная коробка от полученного ушиба и переживаний.
Но уже к завтраку мне полегчало. За утренним чаем Фурцель неожиданно бросился мне буквально на шею со слезами:
— Я хочу бежать отсюда. Рано или поздно — конец. Нас убьют или сожгут заживо местные жители. Помогите мне и вы получите от меня в подарок мой дом, можете делать с ним, что хотите.
Представьте себе моё смущение, когда я обнаружил в Фурцеле такую непосредственность! Живо рисовалось мне богатство, готовое вот-вот свалится на меня. Если немец съедет, я могу стать наибогатейшим жителем города! Едва придя в себя от ночного происшествия, я обещался помочь. Мой хозяин сообщил мне, что хочет сделать мне ещё одно важное признание.
— Думаю, нам не остаётся ничего другого, как быть предельно откровенными друг с другом. Вы, я знаю, ищите человека, сделавшего воздушный шар. Некоего Крякутного. Дело в том, что воздушный шар изобретён мною, — огорошил меня Фурцель новым признанием. — Я и есть тот самый человек на шаре с почтовой марки. На моём летательном аппарате Анна Амалия, Мария и я собираемся улететь отсюда.
— Невероятно! — воскликнул я. — Я жил бок о бок с тем, кого искал всё это время!
— Знаю, — кивнул головой Фурцель. — Извините, что не мог сознаться вам ранее, это моя сокровенная тайна и последняя надежда.
— А почему именно воздушный шар? Есть и другие способы передвижения. Можно также попытаться изобрести самолёт или пароход.
— Я делал много разных машин, но воздушный шар лучше других. Если же мы отправимся по земле на лошади или даже на самодвижущейся коляске, которую я недавно построил, нас разденут в первом же лесу разбойники или того хуже, нас схватят конные разъезды. Ими сейчас наполнены дороги.
ebooksa