– Конечно, – Зара взяла руку девочки в свою, – странно, мне почему– то очень грустно.
– В этом нет ничего странного, грусть сопутствует сердцу человека.
– Но ведь там я никогда не грустила.
– Все потому, что ты не видела итог. А сейчас видишь, что все, сделанное во времени, важно только для времени, а то, что останется в сердце – уйдет в вечность. Помни об этом всегда.
– Я никогда не забуду этого, обещаю! – растерянно улыбнулась когда-то уверенная в себе Зара Брильска.
– А теперь прощай, эксперимент завершен, ускоритель уже остановили и через секунду я исчезну.
– Прощай, Зара, – собственное имя звучало странно и гулко.
Дверцы распахнулись и Пильман влетел в помещение.
– Что случилось? Где ты была? – завопил всегда сдержанный ученый.
– Я была внутри, – Зара, еще не до конца пришедшая в себя, ошарашенно оглядывалась по сторонам, внезапно ощутив всю тяжесть земной гравитации и бег секунд.
– Ты исчезла с мониторов, датчики движения и температуры показывали отсутствие какого-либо биологического объекта в радиусе их действия в течение часа, мы не могли остановить ускорители, что-то произошло с системой: она перешла в автоматический режим и не реагировала на запросы. Что случилось?
– Я разговаривала.
– С кем?
Зара только сейчас осознала, что рассказ скептику Пильману о разговоре, имевшем место с ней, но в разных точках переменных времени, грозит немедленным психоформатированием. Таков порядок, установленный уже несколько десятков лет. Любая странность, вызвавшая подозрение у вышестоящего руководителя, согласно «Своду правил орбитальных исследовательских станций», утвержденных Советом мудрейших ученых, должна исправляться психокорректором – роботом-психоаналитиком, работающим на уровне биотоков, проходящих по всем нейронным сетям организма. Она не хотела этого, будучи прекрасно осведомленной о результатах подобных лечебных процедур, заканчивающихся, как правило, частичной или полной потерей памяти. После чего приходилось проходить процедуру репродуктивной нейронной пластики с возвратом необходимых обществу резервов утраченной в процессе лечебных процедур памяти. Размышляя таким образом, Зара решила схитрить и не говорить всей правды о случившимся внутри камеры.
– Я разговаривала с диктофоном, как и положено, пытаясь записать ощущения и мысли, связанные с опытом, можно проверить запись!
Ты знаешь, что все данные автоматических контрольных устройств, в том числе и с датчиков чувствительных микрофонов, встроенных в волокна ткани, мгновенно передаются на мой компьютер. Но я ничего не получил! Тишина! Как будто эксперимента и не происходило, словно бы никого в помещении и не было. Как ты объяснишь такую невероятную ситуацию?
Зара растерялась первый раз в своей жизни. Девушка понимала, что рассказать всю правду она не сможет просто потому, что ей никто не поверит. Но и молчать означало поставить крест на своей карьере исследователя.
– Я напишу полный отчет и отправлю вам сегодня же, – девушка решила оттянуть время, чтобы все хорошо продумать.
– Что ж, я буду ждать, – Пильман пристально посмотрел на Зару, – но я хотел бы услышать от тебя сейчас хотя бы пару слов о том, что происходило внутри.
– Может быть, мы пройдем в кафетерий и за чашкой кофе обсудим ситуацию?