– Меня утром Семеныч на молоковозе подбрасывает. У нас традиция, ее нельзя нарушать, а то без меня у него молоко скисает. Совхоз понесет убытки, – она усмехнулась.
– Тогда я вас после работы заберу, – уверенно произнес Артем. Марина пожала плечами. Еще один из тех, что не понимает значение слова «нет». Стас узнает, будет в бешенстве. Глядишь, еще переедет знаменитого писателя на «Белоруси». Хотя это не ее дело, пусть сами разбираются.
Вечером, лежа в кровати, помолившись предварительно Богине, она с ужасом поняла, что ее вновь накрывает Бездна. Что-то темное выползало из глубин подсознания, из тьмы веков, чтобы пожрать и утащить за собой. Потом она кое-как возвращалась обратно, в обычный мир, истерзанная образами, чувствами и обрывками мыслей, которые складывались в воспоминания. Воспоминания о прошлых жизнях.
Она лежала на стылом полу камеры. На воле уже вовсю разыгралось жаркое испанское лето. Сколько же времени она провела в застенках Инквизиции? Пять, шесть месяцев? Дни сливались в одно кошмарное месиво с ночами, различаясь лишь тем, что днем в камере зажигали факел, и ее таскали на допросы. На ней лишь грубая грязная рубаха до колен, волосы спутаны, руки, лицо, спина – сплошные кровавые раны.
Она услышала, как приближались двое мучителей, их шаги глухо разносились по древним камням подземелья. Один немного припадал на левую ногу, Мари давно уже научилась отличать тяжелую прихрамывающую поступь. Ее единственное развлечение – это валяться на полу и слушать подземелье – шаги стражников и крики узников, доносящиеся из пыточной комнаты. О, она уже различала обитателей тюремных камер по их стонам!
В камеру вошли двое. Один из них, огромный, рыжий, с больным коленом, кинул в лицо одежду, которую она должна надеть на аутодафе, где ей зачтут приговор. Это желтый санбенито из грубой шерсти с нарисованными по подолу языками пламени и чертями. И кароча, цилиндрической формы колпак с похожими рисунками. В руках второго стражника – зеленая свеча кающихся, которую придется нести всю дорогу до центральной площади вместе с другими грешниками. Мари в ужасе завыла. О, если бы санбенито было без рисунков, это значило, что ее оправдали. Но это, с Адовым пламенем!..
Ее судьба решена, приговор подписан и будет исполнен сегодня! Камадеро, Площадь Огня, публичное сожжение на потеху толпе – таков ее удел! Но где вы, те, кто обещал найти способ оправдать ее в глазах Католической Церкви? Все это время она жила надеждой, что апелляция к Папе Римскому будет благосклонно им рассмотрена, ведь Братство не дает пустых обещаний… Триединая Богиня, почему они бросили ее?
Мари швырнула проклятые тряпки обратно в стражников, истерически захохотала. Тот, со свечей, ударил ее по лицу и пинал ногами, пока она не затихла. Рыжий нагнулся и стал натягивать на полубезжизненное тело грубое одеяние…
– Ты сдохнешь сегодня! – сказал он, пытаясь застегнуть нарамник на ее плече.
– Сдохну! – прошипела она в ответ. – Но с собой я заберу в Ад еще очень многих…
Ее ненависти хватит, чтобы швырнуть страшное проклятие в лицо тех, кто осудил ее, и личному врагу – Карлосу Вилланьеве, Главному Инквизитору, когда тот будет зачитывать приговор! Ни черная ряса монаха-доминиканца, ни распятие на груди, ни молитвы на устах, с которыми он совершает свои злодеяния, не уберегут его от того, что она вызовет своими словами. Ее ненависть разбудит Зло. Оно утащит в Преисподнюю всех, кто издевался и мучил ее.
Марина очнулась. Села на кровати, обхватив себя руками. Слезы текли по лицу, мелкая липкая дрожь жила в теле собственною жизнью. Теперь она поняла, кого ей напоминал Артем! Главный Инквизитор, Карлос Вилланьева, самый страшный враг вновь вернулся! Она затряслась от ужаса. Разве может быть, что они встретились вновь спустя почти четыре века? Марина отрывисто помнила три из своих прошлых воплощений. В каждом из них она служила Богине, состояла в Братстве и дожила до глубокой старости в окружении детей, внуков и учеников. Сожгли ее в четвертом.
Подожди, сказала она себе, не сходи с ума преждевременно! С этими воспоминаниями всегда так… мутно и неясно. Вполне можно ошибиться, и человек, чью собаку она лечила этим утром, кто наливал чай из фигуристого фарфорового заварника и рассказывал байки из лондонской жизни, не причастен к страшному Злу, что причинили ей!
Она решила дождаться следующей ночи и вызвать Духа-Хранителя, чтобы задать вопрос. Этим вечером больше не было сил для ритуала, путешествие в прошлую жизнь высосало их подчистую. Марина откинулась на кровать и натянула одеяло на голову, не совсем уверенная в том, что удастся уснуть. Мысли, словно подростки под амфитамином, хаотически дергались, предлагая одновременно множество решений. Бежать, остаться, проклясть, перерезать горло, отравить, пожаловаться в Братство…
На следующий день Артем ждал ее около входа в клинику. Большой черный джип выглядел инородным телом в окружающем пейзаже, сплошь состоящем из образцов отечественного машиностроения. Прохожие издалека косились на дорогую заграничную машину. Стайка мальчишек возилась рядышком, восторженно тыкая пальцами в огромные колеса. Да уж, Стасику с его «Беларусью» этот трактор, похоже, будет не по зубам!
– Писателям вполне сносно платят, – заметила Марина, усаживаясь в пахнущий кожей салон автомобиля.
Артем рассмеялся и стал рассказывать о нескольких своих удачных коммерческих проектах. Книги он стал писать недавно, больше от скуки, но получалось неожиданно хорошо. Марина украдкой разглядывала его и размышляла… все о том же. Он – не он? Если он, что делать? А может, все же показалось? Тогда, пожалуй, она расслабится и позволит Артему за собой поухаживать со всеми вытекающими приятными последствиями.
Машина резко зашла в один из поворотов и Марина от неожиданности завалилась на водителя. Их руки соприкоснулись, и она вновь погрузилась во тьму.
Большая площадь в центре города, привычное место работы профессиональных нищих, карманников и проституток. Добротные каменные дома, узкие улочки, по которым все прибывают опаздывающие. Протолкнуться вперед нет никакой возможности, почти весь город пришел посмотреть на зрелище, объявленное еще две недели назад. Публичное сожжение ведьмы для примирения ее с христианской церковью.
Камадеро, Площадь Огня, каменный эшафот, на котором уже закончены приготовления к казни. Четыре статуи католических Святых по его углам угрюмо и равнодушно взирают на людей, уже привыкшие к тому, что скоро произойдет в непосредственной близости от них. Задние ряды налегают, стараясь подобраться поближе, чтобы не пропустить ничего из воскресного развлечения. Никто не пожалел молоденькую ведьму и не удавил гарротой перед казнью, как делают с теми, кто покаялся в своих страшных преступлениях. Из-за этого зрелище ожидается еще более захватывающее. Какой интерес смотреть, как огонь пожирает мертвые тела либо нарисованные изображения раскаявшихся еретиков?