Горничная откашлялась, ее руки нервно теребили передник.
— Она была больна уже очень давно. Только…
— Да?
— Это потрясло ее.
— Мое письмо?
— Ни у кого и в мыслях не было, что кто-то еще остался.
— Это правда. Я не знаю других своих родственников — именно поэтому мне так не терпелось приехать сюда и выяснить… выяснить, что мисс Монмут скончалась. Нам так много было о чем поговорить, она так много могла бы рассказать мне. Я мало что знаю о моей семье — и о Киттискаре — и о самом себе. Возможно, вы…
— Нет, — быстро сказала она. — Я приехала издалека. К мисс Монмут. Она нуждалась в уходе. Но больше меня ничего не касается.
— Она говорила вам обо мне?
Горничная кивком указала на письмо возле подноса.
— То, что она хотела сказать, она сказала там — несмотря на то что была уже при смерти и знала это. Но в здравом уме. Когда вы передохнете и прочитаете то, что она должна была сказать, я полагаю, что вы соизволите дать мне распоряжения.
— Распоряжения?
— Относительно приготовлений.
— О, я предпочел бы оставить все это вам или кому-нибудь еще из местных, кто знал ее. Я никоим образом не собираюсь вмешиваться в организацию похорон.
Она кивнула без улыбки:
— А что касается остального, возможно, вы скажете в должное время.
Она быстро повернулась, словно ей не терпелось оказаться от меня подальше, а потому я счел за лучшее больше не задавать никаких вопросов.
Я налил себе полную рюмку темного сладкого хереса, залпом осушил ее до дна и налил еще, потому что нервы мои еще не пришли в, порядок, и я до сих пор не оправился до конца от шока после того, как оказался один на один с останками мисс Монмут.
Снаружи все так же лил проливной дождь, и вокруг гремели низкие раскаты грома.
Я сел на стул с жесткой спинкой, поставил рюмку поближе и взял письмо.