— Вот! — протянул мне пожелтевшие, истрепанные листы мелованной бумаги. — Это о «Новороссийске», вдруг вам пригодится.
— Неужели первая публикация? — не поверила я нечаянному обретению.
— Не знаю. Я тогда служил в Польше. Как-то листал новые поступления периодики из Союза и натолкнулся на статью о линкоре. Так я ее вырезал, да и не сокрушаюсь. Здесь она нужнее, не сдуру же взял, а на память родному брату о погибшем. Теперь пусть вам будет.
— Спасибо!
Оказалось, что Виталий давно живет в Николаеве, имеет семью, детей, но не забывает о родном дяде, погибшем в Севастополе еще тогда, когда его и в проекте не было. Сейчас он оказался здесь проездом, буквально на полсуток заскочил к родителям, где не был уже много лет. Статья Николая Черкасова «Реквием о линкоре», ставшая первой публикацией о катастрофе после долгого ее замалчивания, долго ждала меня здесь, в хранимом Сашей военном архиве сына Виталия. Не будь Виталия сейчас и здесь, мы бы с Сашей не нашли ее, она бы ко мне никак не попала. Разве это не судьба? Меня также порадовал интерес Виталия к истории своего рода, к памяти о старине, в конце концов, к своей Родине. Сейчас такое не часто встретишь. И еще одно поражало: где тот Виталий в Николаеве, не приезжающий сюда годами, и где та я в Днепропетровске, тоже бывающая тут не чаще… И что мы значим для этой истории, если нам суждено было вот так неожиданно встретиться в Славгороде и дать новую жизнь этой статье в «Смене», да еще неизвестно когда привезенной из Польши? Чудеса! Мистика!
Я еще раз убедилась, что делаю то, что должна делать, и ведет меня по этой стезе само провидение. И я не простила бы себе, если бы не пришпорила этого доброго поводыря, а стоило-таки, так как нигде не могла раздобыть фотографию Сашиной — и Юриной — мамы, Веры Сергеевны. Как не жил человек — нигде и следа не осталось. Прямо беда!
— Да есть у меня одна, — неуверенно сказал Саша, выслушав мои жалобы. — Только не знаю, мама ли на ней, или кто-то другой. Очень старая фотография.
— Если не возражаете, я взгляну, — вмешалась в разговор моя мама. — Я Веру очень хорошо помню, даже в колыбели узнаю.
Она взяла фото, рассмотрела его и пришла к выводу, что это Вера Сергеевна, только очень молодая. Так и вышло, что в моей книге рядом с Юриным помещен и портрет его мамы. Хоть сомнения, Вера Сергеевна ли это, еще оставались, и я должна была от них избавиться.
В тот вечер ко мне шло везение в руки, и я едва успевала придерживать его и не отпускать. Мы разговорились о братьях Артемовых.
— Алексей давно умер, а Василий, вон там, — показал в окно, — через дорогу живет, можем сходить, если хотите, — предложил Саша.
Еще бы не хотеть! Я согласилась.
Едва мы вышли с Сашиного двора, как увидели Василия, пасущего на свежей травке гогочущее стадо гусей. Он держался за сердце и имел весьма помятый вид — давала себя знать погода с пониженным атмосферным давлением, так он нам объяснил. Коренастого и высокого Василия не красило болезненное изнеможение, казалось, он просто устал и хочет быстрее избавиться любого общения. Но мы это увидели поздно, когда уже подошли к нему. Вот и пришлось нам, если и отступать пустынными — и уже посеревшими! — улицами домой, чего и сами желали, задержавшись на посиделках, то хотя бы не с пустыми руками.
Василий во всем был резкой противоположностью Саше — и крупнее, и неулыбчивее, и малословнее.
Извинившись за неожиданный визит, я сказала отрекомндовалась.
— Вам, наверное, говорили о моих попытках восстановить страницы Юриной жизни. Моя мама и ваш брат Александр помогают в этом, — объяснила дальше. — Надеюсь у вас найти хоть какой-нибудь снимок Веры Сергеевны.
Василий Алексеевич сказал, что, если бы я пришла и без мамы и без Александра, то все равно он меня узнал бы. Приятно — кто же возражает? — такое слышать.
— Маминого фото и у меня, к сожалению, нет, — сказал он по существу вопроса. — Мы уже обсуждали это между собой. Не знаю, как такое могло случиться, что ни у кого не осталось ее фотографии. А мы и не заметили…
Что же, мне и так было чем утешиться — нашла ведь какую-то. И я смирилась с тем, что на этот день с меня хватит и этого.
— Разве, может, в Юрином альбоме что-то есть.