— Протезы — отстой, — говорит Олдос со смехом. — Они и правда такие. Звук, который они издают, когда ты ешь, просто отстойный.
Олдос с большой осторожностью вытаскивает документ из нижней части шаткой кучи по центру стола. Он открывает дело и читает вслух.
— Ты с Бермудских островов, где погибла в результате несчастного случая на лодке?
— М-м-м, это не я, — говорит Лиз.
— Извини. — Олдос выбирает другую папку. — Ты с Манхэттена, и у тебя был… э-э-э… рак груди?
Лиз отрицательно качает головой. У нее и груди-то, в принципе, нет.
Олдос выбирает третью папку.
— Штат Массачусетс. Травма головы в велосипедной аварии?
Лиз кивает. Это она.
— Хорошо, — пожимает плечами Олдос, — по крайней мере это было быстро. За исключением части с комой, но ты, вероятно, не помнишь.
Действительно, Лиз не помнит.
— Как долго я была в коме?
— Около недели, но твой мозг уже был мертв. Здесь говорится, что твои бедные родители должны были принять решение, отключить ли тебя от аппарата. Нам, моей жене Ровене и мне, пришлось отключить нашего сына Джозефа, еще на Земле. Его лучший друг случайно выстрелил в него, когда они играли с моим старым ружьем. Это был худший день моей жизни. Если у тебя когда-нибудь будут дети… — Олдос останавливает сам себя.
— Если у меня когда-нибудь будут дети, то что?
— Извини. Я не знаю, почему сказал это. Никто не может иметь детей на Другой стороне, — говорит Олдос.
Лиз требуется время, чтобы осознать эту информацию. По тону Олдоса она понимает: он думает, что эти новости ее расстроят.
— А сейчас вы видитесь с сыном? — спрашивает Лиз.
Олдос качает головой.
— Нет, он уже вернулся на Землю к тому моменту, как сюда попали мы с Ро. Хотелось бы мне снова его увидеть, но этого не случилось. — Олдос сморкается. — Аллергия, — извиняется он.
— На что? — спрашивает Лиз.