Высаживались с транспортеров.
Рамону выдали карабин М4 с выдвижным прикладом. В магазине – тридцать серебряных друзей, подготовленных к свиданию с нежитью. Рунический штык-нож. Никаких касок и бронежилетов – эти безделушки замедляют движение. Оборотни не стреляют. Они грызут вас, рвут когтями, рубят короткими и длинными клинками. Так что опустите на глаза очки ночного видения с оцифровкой и молитесь своим богам. Не забудьте дома респиратор – это ваша единственная защита от пыли.
– Погнали! – рявкнул капрал.
Тени охотников отделились от массивных туш БМП. Всосались в воющую круговерть, вмонтировались в сердце хаоса.
Монгольские города потрясли Рамона. Нет, не своим величием или нищетой. Скорее – похожестью. Ты идешь по улицам, и видишь дома, точь-в-точь напоминающие те, к которым привык. Серые панельные многоэтажки, унылые подобия хрущевок, деревянные хибары с распахнутыми в ночь ставнями.
Улан-Батор – это настоящий заповедник СССР. Все эти стеллы, украшенные советскими орденами, безликие госучреждения из красного кирпича и серого бетона, трущобы пригородов, заполненные покосившимися бараками и похожими на НЛО юртами. Внутри – типичная Средняя Азия. Ковры на стенах, допотопные зомбоящики, металлические кровати, обшарпанные тумбочки и платяные шкафы…
Северные границы Конфедерата.
Правительству Бангкока было плевать на этих людей. Никто не интересовался монгольскими пустошами до прихода первой волны оборотней. Теперь тут находился фронт, пересекались владения людей и перевертов.
Рамон шел на зачистку с Полиной.
Вокруг переплетались убогие улочки Бор-Ундера – города-призрака, в котором проживало несколько сотен человек. Таких поселений на Равнине хватало. Тут жили в основном старики, торговцы металлоломом и сталкеры, добывающие в опустевших заводских цехах неведомые артефакты ушедшей цивилизации. Все это добро стекалось в города-государства – могучие форты, заключившие меж собой политический союз и построившие новую формацию. Азиатский Конфедерат.
Песчаная буря укрыла Бор-Ундер пеленой рыжего мрака. Очки ночного видения достраивали картинку, по крупицам оцифровывая реальность. Справа – вереница гаражей. Проржавевшие ворота, примитивные граффити, схематичные изображения гениталий. Слева – панельная пятиэтажка. Уродливые выросты балконов, ржавый лес антенн, вычерчивающихся на фоне мутного неба.
Респиратор мешал говорить.
Полина знаками показала Рамону, что нужно идти дальше. В конце улицы высилась вторая пятиэтажка. Оттуда и поступил сигнал на зачистку.
Они не спешили.
Песчинки вгрызались в стекла очков, шуршали под ногами, норовили влезть под камуфляж. Фонари не горели. Кое-где светились квадратики окон. Пара окошек на дом, не больше.
Рамон вывел на очки карту города.
Сверился.
Убрал карту. Перевел М4 в одиночный режим. Сделал глоток из гидратора.
Дома Бор-Ундера казались павшими великанами. Пустыня давно поглотила асфальтовые тротуары, занесла улицы ржавой мерзостью. Стены пятиэтажек обветрились, покрылись выщербинами и непонятными наростами. То ли плесень, то ли отложения какие-то. Не разобрать.
Дом, перегораживающий улицу, встретил охотников черными оконными провалами и ледяным спокойствием. Ночью температура в пустыне опукалась за нулевую отметку, так что приходилось включать термоподогрев. Сложно представить, что люди выживают в таких условиях без специальной экипировки.