Майкл понимал, что его слова звучат так же глупо и выспренне, как тирада Найджела, не достигая при этом никакой цели. Он не питал иллюзий на этот счет.
— Ладно, — сказал он, — мне сейчас не до этих разговоров. Я провел слишком много времени, пытаясь заштопать всех, кого эта дешевка, этот твой Князь Мира пропустил сегодня ночью через мясорубку. Если до заката мы все останемся живы, я уверен, что всю следующую ночь буду заниматься тем же самым. Делай, что ты там собирался, только не проси меня фотографироваться на фоне трупов.
Задняя дверь автофургона отворилась, и у Майкла, прежде отметившего краем глаза черные джинсы и белую тенниску, лишь затем мелькнул первый проблеск узнавания. Узнали этого человека и часовые. Они нервно попятились от ворот, после чего один из них — Майкл решил, что он скорее крещеный араб, чем израильтянин, — рухнул перед приближавшимся Пророком на колени.
— Встань, сын мой, и иди с миром, — вполголоса произнес Исмаил, возложив руку на голову часового.
Ошеломленный солдат схватил ее и принялся лихорадочно целовать. Майкл хотел было развернуться и уйти, но это новое обличье Исмаила просто-напросто очаровало его — настолько оно было не похоже на глумливого палача, всего-то днем раньше захватившего в плен Сьюзен.
Исмаил обвел окружающих взглядом из-под темных очков, напрочь игнорируя Майкла.
— Я могу помочь здесь многим людям, — сказал он. — Но чувствую, что моя помощь будет отвергнута. Вы знакомы с писаниями? «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков…»
— «…и камнями побивающий посланных к тебе», — закончил Майкл. — Заезженная пластинка, тебе не кажется?
Он удивился сам себе, рискнув перечить этому существу, раз за разом доказывавшему безграничность своих возможностей, однако это не было простой бравадой. В том, что Исмаил мог убить его уже добрую дюжину раз, сомневаться не приходилось. И, — подумалось Майклу, — то, что Найджел выбрал для своего интервью именно этот пост, отнюдь не было совпадением.
— Найджел? С кем это ты разговариваешь?
Пророк говорил теперь на великолепном, культурном английском, хотя Майкл готов был побиться об заклад, что еще три дня назад он не знал на этом языке ни слова. Голос Исмаила был ласков и мягок, именно такой голос хотят слышать дети, когда их укладывают спать, и влюбленные в постели.
— Да так, неважно, — мрачно отозвался Найджел. — Идем, мы можем обойтись и без местного колорита. У меня масса работы.
Нарочитая фамильярность в голосе Найджела граничила с дерзостью, и Майкл был уверен, что от внимания Исмаила это не ускользнуло. Мышке, беззаботно играющей между лапами льва, не стоит рассчитывать, что так будет продолжаться долго. Прежде чем вернуться в фургон, Пророк пристально всмотрелся в солдат и палатки, но на Майкле его взгляд не остановился.
«Он
Майкл затаил дыхание, моля Бога о том, чтобы Найджел какой-либо случайной репликой не выдал вновь его присутствия. Но Найджел только сердито затопал через дорогу, его оператор последовал за ним.
— Если неправедный отвратится от содеянных им грехов, станет придерживаться всех Моих заповедей и делать то, что законно и справедливо, истинно говорю, он будет жить, — сказал, разворачиваясь, Исмаил.
Провожая взглядом скрывающегося в автофургоне Пророка, Майкл подумал, что тот, должно быть, репетирует свою речь перед аудиторией, привыкшей к религиозным действам, неизменным в течение многих веков. Но он понимал, что такое представление вполне придется им по вкусу.
Учитывая их близкие отношения со Сьюзен и связавшую их еще теснее общую беду, Майклу стоило рассказать ей об этой встрече. Но, зная о том страхе, который до сих пор носила в себе Сьюзен, он не сделал этого, рассудив, что с его стороны будет куда благородней некоторое время подержать ее в неведении. По отношению к ней это было актом милосердия.
Когда он сказал ей, что собирается в Западный Иерусалим за медицинскими принадлежностями и, быть может, какой-нибудь провизией, если только киоски не разграблены начисто, Сьюзен, похоже, была рада остаться здесь. Он оставил ее моющей посуду в женском отделении и направился сначала к рыночной улице в Христианском Квартале, намереваясь, если это возможно, купить немного хлеба, сыра и фруктов. Лихорадочное возбуждение прошлой ночи напрочь выдавило из него потребность в пище, но слега перекусить чем-нибудь простеньким ему все же не мешало бы. С заходом солнца вступал в силу комендантский час, так что стоило поторопиться.
Несмотря на обилие войск, уличные толпы были по-прежнему весьма возбужденными. Майкл шел, внимательно озираясь вокруг, а потому сразу же заметил знакомого худощавого юношу, намеревавшегося проскользнуть мимо группы солдат в бакалейную лавку.