— Эй! — крикнул Майкл.
Юношу окружала многолюдная толпа, но он каким-то образом понял, что крик обращен к нему, и повернул к Майклу бледное испуганное лицо.
— Давид, постой! — окликнул его Майкл, но, услышав свое имя, тронувшийся Соломонов сосед развернулся и побежал. Пять секунд спустя Майкл бросился вдогонку.
С перепугу юноша уронил бумажный пакет из бакалейной лавки. Бутылка молока вдребезги разбилась о брусчатку. Давид находился далеко от своего дома, однако, похоже, здешние улицы и переулки были ему хорошо знакомы. Преследуя его, Майкл задел нескольких рассерженных прохожих, еле увернулся от с визгом затормозившего мотороллера и чуть не сбил с ног уличного торговца. Никто из окружающих не обращал на него особого внимания; все были по-прежнему заняты собственными страхами.
Пробежав три квартала, Майкл почувствовал, что задыхается; у него кололо в боку, от бега по брусчатой мостовой ныли колени. Давид, подстегиваемый паническим страхом, казалось, припустил еще быстрее. Догнать его Майкл уже не надеялся, но не выпускать из виду было не так трудно — вполне возможно, он в конце концов вернется к людям, пославшим его за продуктами; это было самое большее, на что Майклу оставалось надеяться.
Пару раз юноша сворачивал в сторону главной улицы, и, когда он приблизился к одному из крупных заграждений, Майкл чуть было не закричал: «Остановите его!» Он, однако, понимал, что военные вряд ли поверят ему больше, чем испуганному мальчику-хасиду. Испуг, как оказалось, вовсе не лишил Давида изобретательности. Наступив на осколки стекла от разбитой молочной бутылки, Майкл понял, что его водят по кругу. Он остановился тяжело дыша, и юноша немедленно скрылся.
— Ты по-прежнему столь же милосерден. хорошо.
Резко обернувшись, Майкл увидел Соломона Кельнера, довольно рассматривающего его с противоположной стороны улицы. Взяв с лотка разносчика два кочана капусты, раввин подбрасывал их на каждой из ладоней, силясь выбрать лучший.
— С твоей стороны было милосердным отпустить его. Бедный мальчик ни в чем не виноват, просто он потерял свой разум где-то в Талмуде.
— Мне он все равно был не нужен, — выдохнул Майкл, постепенно переводя дух.
— Тебе был нужен я, ну? — сказал Соломон, расплачиваясь с продавцом и собираясь уходить. Майкл последовал за ним.
— Может быть, — сказал он. — Если, конечно, вы можете рассказать мне то, что мне нужно знать.
— Лучше я расскажу тебе то, чего тебе знать не нужно.
Майкл не отреагировал, ожидая разъяснений.
— Тебе не следует знать, кто я, где я живу, что я собираюсь делать дальше, — продолжил Соломон. — Ты склонен к мелодраматизму, а то, с чем ты столкнулся, совершенно иного рода.
— Ваша приятельница Рахиль тоже говорила, что я люблю мелодрамы, — сказал Майкл.
— И как прикажешь мне это называть? Попыткой поймать меня на удочку и разговорить? — проворчал старый раввин.
Майкл ухватил его за рукав.
— Я не пытаюсь вас перехитрить. Я разыскивал вас, потому что знаю наверняка: вы не были со мной до конца откровенны. Вы — один из
— Поймите, я не имею ничего против того, чтобы вы сохраняли свое инкогнито, — не обращая внимания на протесты Соломона, продолжал Майкл, — но вы оставили чертову уйму улик. По крайней мере Рахиль постаралась за вас, сказав, что он не может видеть Свет. Ну, в смысле, Исмаил. А когда мы в ту ночь прятались в вашем Доме, вы намеренно стояли в передней, выясняя, может ли он вас видеть. Кто еще мог так поступить?