Закон Моисея

— Как ты его назовешь, Джорджия? — прошептала моя мама, слезы текли по ее лицу, когда она смотрела, как ее дочь стала матерью. Она постарела за несколько месяцев с тех пор, как я облегчила душу, все ей рассказав. Но благодаря бесценной новой жизни, превратившей больничную палату в некое сакральное место, она выглядела спокойной. Я задумалась, отражалась ли на моем лице такая же умиротворенность. Мы все будем в порядке. У нас все должно быть хорошо.

— Илай.

Моя мама улыбнулась и покачала головой.

— Джорджия Мари, — засмеялась она. — Как Илай Джексон, наездник быков?

— Как Илай Джексон. Я хочу, чтобы он взял жизнь за рога и насыщенно ее прожил. А когда он станет самым лучшим из когда-либо живших наездников быков, даже лучше, чем его тезка, все будут скандировать имя Илая Шепарда.

Я заранее спланировала свой ответ, и он звучал чертовски хорошо, потому что я была искренней. Но Илая я назвала не в честь наездника быков. Это было всего лишь удачное совпадение. Я назвала его Илаем ради Моисея. Никто не хотел думать о Моисее. Никто не хотел говорить о нем. Даже я. Но мой ребенок был и его ребенком. И я не могла притворяться, будто это не так. Я не могла полностью вычеркнуть его.

Я долго и упорно думала о том, какое же имя дать своему малышу. Я прошла УЗИ на двадцать первой неделе и знала, что будет мальчик. Я выросла на книгах Луиса Ламура¹¹ и была уверена, что родилась не в то время. Если бы у меня была девочка, я бы назвала ее Энни. Как Энни Оукли¹², как в «Энни получает ваше оружие»¹³. Но это был мальчик, и я не могла дать ему имя Моисей.

Я рылась в Библии, пока не нашла стих в Исходе, где Моисей рассказывает о своих сыновьях и их именах. Самого старшего звали Гирсам. Глядя на это имя, я поморщилась. Может быть, оно и было популярно во времена Моисея, как Тайлер, или Райн, или Майкл в наши дни, но я не могла поступить так со своим ребенком. Имя второго сына было еще хуже — Елиезер. В священном писании Моисей сказал, что он назвал его Елиезер, потому что «Бог отца моего был мне помощником и избавил меня от меча фараонова».

В книге детских имен, которую я купила и досконально изучила, говорилось, что имя Елиезер означает «Бог помощь» или «Бог есть его помощь». Мне это понравилось. Я считала так: Моисей был спасен от меча Дженнифер Райт. И, может, был спасен для того, чтобы мой сын смог прийти в этот мир. Я была молода, что я понимала? Но имя казалось подходящим, потому что я не сомневалась, что мне понадобится вся помощь, какую я только смогу получить — от Бога и от всех остальных.

Илай (прим. пер. — имя героя Илай с англ. Eli составлено из первых букв имени Елиезер — Eliezer) Мартин Шепард. Илай, потому что он был сыном Моисея, Мартин в честь моего отца, Шепард, потому что он был моим.

Я завершила последний учебный год, имея огромный живот в связи с беременностью, и окончила школу вместе со своим классом. Я никогда не отвечала на вопросы, никогда не говорила о Моисее. Я позволяла людям судачить, а моему среднему пальцу отвечать вместо меня, когда требовалось ответить. В конце концов, люди свыклись с этим. Но они все знали. Стоило лишь взглянуть на Илая, чтобы все понять.

У Илая были такие же карие глаза, как и у меня, и мама говорила, что у него моя улыбка, но все остальное было от Моисея. Его волосы представляли собой копну черных кудряшек, и мне было любопытно, выглядели бы волосы Моисея также, если бы он их отрастил. Они всегда были подстрижены настолько коротко, что походили на щетину. Мне было интересно, что подумал бы Моисей, увидев Илая. Узнал бы он себя в нашем сыне? Но я сразу отталкивала эти мысли подальше и притворялась, что мне нет до этого никакого дела, снова представляя Моисея безликим человеком, чтобы не начинать их сравнивать.

Но в других аспектах Илай походил на меня. Он был полон энергии и начал ходить в десять месяцев. Следующие три с половиной месяца я только и гонялась за ним. Он смеялся и убегал, и никогда не стоял без движения, кроме тех случаев, когда наблюдал за лошадьми. В такие моменты он вел себя тихо и спокойно, как я и просила его. И он смотрел так, словно в мире не было ничего лучше и ничего прекрасней, и не существовало никакого другого места, где бы он хотел находиться. В точности, как его мама. И кроме детских рисунков, свойственных всем малышам, и случающихся иногда беспорядков, когда он с наслаждением повсюду размазывал еду, больше он не демонстрировал никаких наклонностей к рисованию.

Хотя я не могла все время оставаться дома и заботиться о нем. Моя мама сидела с ним три раза в неделю, пока я час добиралась на север в Университет долины Юты, который был моим планом еще до того, как Илай изменил мои приоритеты. Мечты о родео и стремление быть в баррел-рейсинге лучшей в мире отошли в сторону. Я решила пойти по стопам своих родителей — лошади и терапия. В этом был смысл. У меня хорошо получалось ладить с животными, особенно с лошадьми. Я бы могла заниматься любимым делом и, может быть, со временем научилась бы чему-нибудь, что помогло бы мне свыкнуться с моими отношениями с Моисеем. Я привыкла к своей жизни в Леване. У меня не было планов отсюда уезжать. Это было замечательное место, чтобы растить Илая среди людей, которые его любили. Оба моих родителя были родом отсюда, и их родители тоже, за исключением одной из бабушек, которая преодолела весь хребет, приехав из Фортейн Грин, что по другую сторону холма, в нашу долину. На кладбище предки пяти поколений Шепардов покоились рядом со своими женами. Пять значимых. И я была уверена, что однажды и я буду лежать здесь.

Но Илай меня опередил.

19 глава 

Моисей  

Я не переставал думать об этом. Я не вернулся в дом Джи и не рассказал Тэгу о том, что увидел на кладбище. Меня переполнял бушующий гнев, но он был всего лишь маской, за которой скрывался тихий ужас от осознания правды. Я поехал прямо к Джорджии и широкими шагами обошел вокруг ее дома, направляясь к загонам и хозяйственным постройкам, расположенным позади него. Ее больше не было в круглом загоне. Конь, которого она звала Кас, пасся на пастбище, пощипывая траву недалеко от забора, и как только я приблизился, тут же навострил уши. Он резко заржал и встал на дыбы, словно я был хищным зверем. Я наблюдал, как Джорджия наливает воду в корыто, и так же, как и Кас, она резко вскинула голову и, окаменев, с беспокойством наблюдала за тем, как я приближался.

— Чего ты хочешь, Моисей?

Напрягая мышцы, она перетащила охапку сена ближе к забору и потянулась за вилами, чтобы распределить ее между лошадьми, которые с опаской наблюдали за мной, не желая приближаться, даже если их ужин был подан. Ее голос был жестким и грубым, но на самом деле я слышал в нем панику. Я пугал ее. Я был крупным мужчиной и наводил страх. Но дело было не в этом. Не по этой причине она боялась. Она боялась меня, потому что убедила себя в том, что никогда меня не знала. Я был незнакомцем. Я был ребенком, который рисовал картинки, в то время как его бабушка лежала мертвой на кухонном полу. Я был психом. Некоторые даже считали, что это я убил свою бабушку. А некоторые думали, что я убил много людей. Я не знал точно, что думает Джорджия. Но в тот момент мне было все равно.