Закон Моисея

— Тебе нравятся блондинки.

— Нет, не нравятся, — возразил я, медленно покачав головой.

Тэг вскинул брови и многозначительно посмотрел на девушек, окружающих Молли, и на расположенный рядом рисунок моей матери, держащей в руках корзину, заполненную младенцами.

Я только покачал головой. Я не мог объяснить происходящее на другой стороне. Я просто рисовал то, что видел.

— Мо?

— Да?

— Это выглядит очень странно. Ты ведь понимаешь?

Я кивнул.

— Я не осознавал этого. Не совсем. Не в тот момент. Я даже не видел этого. Я просто полностью погрузился. Но да.

Мы оба еще какое-то мгновение не сводили взгляда со стены, пока я уже не мог больше этого вынести.

— Итак, как думаешь, красный диван сюда подойдет? — произнес я. — Потому что я как раз подумываю об этом.

Тэг начал смеяться, резкий звук оглушительного веселья развеял неразбериху и неотступающее ощущение ужаса, царящее в комнате. Он покачал головой, словно меня уже было не спасти.

— Ты больной, чувак. В самом деле.

Я рассмеялся вместе с ним и толкнул его, нуждаясь в контакте. Он тоже пихнул меня в ответ, и я, попятившись назад, схватился за него. Мы оба боролись, стараясь занять более удобную позицию, чтобы повалить другого на задницу. Мы врезались в стену, и все закончилось тем, что мы разрушили изображение, покрывающее занавески, стянув их и позволив угасающему свету проникнуть в пропитанную красками комнату. Но стены были именно тем, что должно было исчезнуть, а не занавески. Я не стал бы спать в том доме до тех пор, пока стены снова не стали бы белыми.

Джорджия  

Возле старого дома Кейтлин Райт стоял припаркованный грузовик. На протяжении двух дней он то уезжал, то приезжал. Передняя дверь была открыта нараспашку, а на откидном борте багажника стояло несколько банок с краской, а также лежала лестница, тряпки и еще целая гора разных вещей. Грузовик был черным, сияющим и совсем новым. Когда я выглядывала сквозь окно, как любопытная провинциальная девчонка, коей и была, то могла разглядеть кожаные сиденья кремового цвета и ковбойскую шляпу на приборной панели. Водить такой грузовик было не в стиле Моисея. И я знала, что он никогда не надел бы такую шляпу.

Но насколько мне было известно, Моисей все еще оставался владельцем дома. Мой желудок нервно сжался, но я отказывалась признавать это. Вероятно, он находился там, чтобы прибраться в доме, и затем уехать. Вероятно, он хотел продать его. Вот и все. Скоро он бы снова уехал, а я смогла бы продолжить заниматься своими делами. Но вот мой желудок мне не верил, и я провела эти дни в нервном возбуждении, выполняя каждый пункт своего списка дел и не испытывая чувства удовлетворения ни от одного из них. Папа вернулся из больницы, и кроме оставшейся слабости, в целом чувствовал себя хорошо. Мама проявляла чрезмерную заботу о нем, что вызывало у него раздражение, и я просто старалась держаться подальше от дома.

Но держаться подальше от дома означало каждые десять минут смотреть в сторону задних окон дома Кейтлин. В то утро, когда я взяла Лаки прогуляться вдоль западного пастбища, расположенного вплотную к заднему двору Кейтлин Райт, то обратила внимание, что окна больше не были прикрытыми. В течение многих лет занавески были плотно задвинуты, а теперь их не стало, а окна были открыты нараспашку, словно кто-то решил проветрить помещение. Я могла слышать играющую музыку, и на протяжении всего дня, как мне казалось, мельком видела Моисея и кого-то еще. Я была взволнована и рассеяна, и лошади это чувствовали, что не очень хорошо, особенно, во время работы с лошадью по имени Кас (прим. пер. от анг. cuss — проклятие; наказание; ругаться матом).

Я объезжала эту лошадь для Дейла Гарретта, и Кас был большим скакуном с еще большим высокомерием. Его кличка полностью характеризовала мнение его владельца о нем. Глава обратился к моему отцу, и папа без промедления передал Касса мне. Забавно. Здоровые парни округа не хотели приглашать девушку для объездки их лошадей, так как это задевало их мужское достоинство. Конечно же, все знали, что если вы зовете доктора Шепарда — моего отца — для объездки вашей лошади, на самом деле вы получаете Джорджию Шепард, но обращение через него помогало подсластить пилюлю. Меня это не волновало. В конечном счете, они мирились с этим. Я их подавила, прямо как прежний Кас. Я получала чрезмерное удовольствие в покорении непокорных.

Мы находились в круглом загоне, и я управляла Касом, гоняя его на корде, но не для того, чтобы обуздывать, а для того, чтобы мы привыкли друг к другу. Я стояла в центре загона с веревкой в руке и размахивала ею, используя в качестве кнута, но не прикасалась к лошади, а только лишь заставляла изменить направление и уважать мое личное пространство. Время от времени я вставала перед ним и заставляла разворачиваться, вынуждая бежать, если он хотел увильнуть от наказания, оттесняла его. В этом не было ничего нового. На прошлой неделе я уже несколько раз пускала его рысью, и в этот день я была готова перейти ко второй базе. Кас позволил мне приблизиться, и я вращала веревкой в медленном темпе, просто разговаривая с ним по мере того, как приближалась к его плечу. Пока все шло хорошо.