— Все хорошо, — сказал я, нежно поглаживая ее волосы. — Все в порядке.
Через несколько минут она перестала плакать и села лицом ко мне. Она попыталась улыбнуться:
— Всего лишь ночной кошмар.
Я улыбнулся тоже:
— Раз уж я проснулся, расскажи мне о нем.
— Это был сон о бане, — сказала она, натянув покрывало до подбородка, и подвинулась ко мне поближе. — Я не хочу, чтобы ты понял его неправильно, но в нем был твой дедушка.
Пока Джен рассказывала, она смотрела в окно на группу зданий на холме.
— Я спала вместе с тобой здесь, в этой кровати, когда меня разбудил какой-то шум. Я посмотрела вниз и увидела твоего дедушку. Он полз ко мне и смеялся, — по телу Джен прошла дрожь. — Я попробовала разбудить тебя, но ты был как мертвый. Я продолжала трясти тебя и кричала, но ты не двигался. Потом твой дедушка схватил меня за руку и стащил к себе на пол. Я кричала, боролась и пинала его ногами, но он не обращал на это внимания и начал вытаскивать меня из комнаты. «Мы идем в баню», — сказал он мне. — «Мы идем принимать ванну».
— Потом я проснулась.
— Это ужасно, — сказал я.
— Я знаю.
Она положила свою голову мне на грудь, и, обнявшись, мы заснули.
Рассветало рано и около шести часов утра солнце уже в полную силу светило в окно. Мне всегда казалось, что на ферме солнце встает раньше, чем в городе. Это было одной из тех вещей, что я помнил с детства.
Когда я проснулся, Джен все еще спала, и я тихо сполз с кровати, чтобы случайно ее не разбудить.
Мой дедушка уже сидел в своем кресле возле стола и пил черный кофе из оловянной кружки. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Уже середина дня, горожанин. Что так долго спим? — дедушкина улыбка сделалась еще шире, и я увидел его ультрабелые искусственные зубы, которые выглядели неуместными на его старческом лице.
— А где твоя жена? Все еще спит?
Я кивнул:
— Я не стал ее будить. Вчера ночью ей приснился страшный сон.
— Да, твою бабушку тоже почти каждую ночь посещали кошмары. Плохие сны. Иногда она даже боялась засыпать, и мне приходилось сидеть вместе с ней, — он покачал головой, вглядываясь в свою чашку. — Это был довольно неприятный период времени.