Десмонд жмурил глаза, глядя на солнце, которое он уже не надеялся больше видеть. Он снова сидел в своем плетеном кресле. Невольно он взглянул на песочные часы. Вся эта история заняла не больше пятидесяти минут.
— Объясните мне, — взмолился он.
И Верней вкратце рассказал ему.
— Я пытался вас предостеречь — вы помните — из окна. Вначале я сам верил в
— Почему вы мне не сказали?
— Как же я мог вам сказать, когда вы были едва живы?
— Но почему вы не вышли раньше?
— Не смел.
— Но как же вы? — разве полиция?!..
— Теперь мне нечего бояться. Никто не знал про это, кроме старика, а он теперь если и начнет болтать, кто же ему поверит? Нет, ваших писем он, разумеется, не отправлял, и не писал вашему другу, а эксперта от Психологического общества отправил обратно. Не могу найти Лопеца — он, должно быль, пронюхал недоброе и заперся у себя.
Его нашли у запертой решетки склепа, когда полдюжины полицейских пришли за его господином. Хозяин был так же нем, как и слуга. На вопросы он не отвечал. Никаких показаний от него не добились. Больше от него никто не слышал ни слова.
П. Контамин-Латур
ПОСЛЕДНИЙ ОПЫТ ПРОФЕССОРА ФАБРА
Когда профессор Фабр убедился, что его молодая жена Грациэлла действительно умерла, он спокойно, уверенно обратился к своим ассистентам, которые за время болезни покойницы не покидали его:
— Вы были свидетелями того, что я сделал все возможное, все, что в человеческих силах, чтобы спасти ее… Теперь я хочу использовать последнюю попытку; если мой опыт удастся — мир будет обновлен. Если я потерплю фиаско — обвиняйте меня, но только — в самонадеянности. Забудьте на время меня, избегайте меня. Но ровно через год войдите в эту комнату, и пусть ничто не остановит вас на дороге…
Они вышли. Доктор остался один с покойницей в полутемной, окутанной сумерками комнате.
В 37 лет профессор Фабр достиг славы благодаря своим смелым открытиям и блестящим завоеваниям в медицине; он первый открыл никому неведомые горизонты. Он не признавал смерти — он считал ее переходной ступенью перед новыми эволюциями материй. Он посвятил всю свою деятельность изучению жизненных материй, мечтал покорить их науке.
Он достиг того, что уже овладел всеми фибрами и атомами человека, все органы ему повиновались — он оживлял их, заменял другими и безошибочно вылечивал людей. Он совершал чудеснейшие операции и делал прививки, которые казались безумными, столь неожиданны и фантастичны были они.
В народе поговаривали — не колдун ли он. А наука его, — наука, стяжавшая ему блестящую славу, — оказалась бессильной спасти хрупкое тело Грациэллы.
Никто не видел, как вынесли гроб с телом Грациэллы из дома профессора, но люди уверяли, что видели, как мрачные факельщики приносили что-то мягкое под саваном к Фабру… Юлиус Фабр никуда не выходил, он оставил кафедру и покинул своих больных, он отошел от света. Дни и ночи он проводил в своей уединенной лаборатории, наполненной всевозможными колбами и склянками с таинственными составами; странные машины свистели и стучали, а он работал над неподвижными телами, вооружившись бистуреем и скальпелем.