Тень города

Оттого, как ублюдок схватил Свинцова, Серый попытался вывернуться, дёрнул той рукой, на плече которой висела сумка, чтоб засветить этому крейзи в глаз, но сумка слетела с плеча, сделала дугу высоко над головами сцепившихся и так ударилась о землю, что из неё даже выползла половина денежной пачки. Застряла внутри, словно была приклеена к остальным целлофановым упаковкам.

— Ого?! — осклабился молодчик и отпустил Серого (шею ему решил не сворачивать — оставить на потом), — да у тебя там далеко не туалетная бумага! И не «кожа» от свежёванных картофелин, да?

— А чё такое «сжёванных»?

— Забей. Я про другое говорю. Про то, что ты мне назвиздел по телефону.

— Чё?… — недоумённо смотрел на него Серый. — Ты хочешь сказать, что это не ты, а я? Ну, типа, это я приехал из твоего прошлого и сам начал названивать тебе на сотовый, а ты тут вообще не при делах?…

— Ну, ты мне нагнал по телефону, — говорила Серёгина копия одновременно со своим визави, — что сорок раз перелопатил свой картофельный ящик, и намекал на то, что школьный портфель с баблом свиснул не ты, а я. Чё, не так, что ли?

— Извините, — опять перешёл Серый на «вы», — но вы фигню какую-то мелете. Давайте, объясню? Сначала вы сказали, что вам не нужна эта школьная сумка, теперь вы смотрите на меня с укоризной и говорите, что я вас облапошил — и с картофельным ящиком и с деньгами, лежащими в сумке. Вот я и не понимаю: даже если я облапошил! Но вам оно не по хрену? Да, я говнюк и малолетний врунишка! Но что с того? Вас это, извиняюсь, ебёт?!

— Тебе на этот вопрос ответить?

— Да нет, я просто…

— Ну почему же, давай отвечу! Тут есть маленькая заминка. Да, по телефону я тебе сказал… Вернее, намекнул на то, что мне не нужны твои грязные деньги. Но в то же самое время я не сказал кое-что другое, более важное, чем вся эта паршивая сумка. Я НЕСКАЗАЛ, что считаю тебя мной самим, то есть пришельцем из моего детства. Ведь тебе не фиг делать — меня уделать: пошёл и накапал на меня ментам, что я насильник… То есть, твой старший брат или твой папаша, который до тебя грязно домогается. Меня упекли в камеру, за тобой некому наблюдать и ты простенько закапываешь мои денежки. Потом — менты выясняют, что ты беспонтово на меня «настучал», высвобождают меня из каталажки, а денежки — тю-тю, они плакали! Вот и пораскинь, правду ли я сказал тебе по телефону. О том, что мне в жопу не нужны твои деньги. Или, может быть, слукавил? Ведь, если меня заметут в каталажку, то за тобой некому будет наблюдать и я не разнюхаю, куда ты зарыл эту сумку.

— Ха-ха! — развеселился Свинцов. — Если «пришелец» не ты, а я, то говно-вопрос! Неужели у тебя нету сообщников и за мной наблюдать совсем прямо некому? Кстати, а что ты сделаешь, если, к примеру, тебя запрут в камеру и за мной некому будет следить, так как ты приехал на своей машине времени буквально вчера и не успел обзавестись сообщниками? Потом, когда тебя высвободят и извинятся за незаконное задержание, ты поймёшь, что реально остался с носом и сядешь на машину времени, чтобы поехать несолоно хлебавши? Так или не так?

— Позволь не отвечать на твой агрессивный тон? Спесь сначала поубавь.

— Хорошо, поубавлю.

— И на «вы», если можно. Всё-таки, я в два раза тебя старше, не забывайся.

— И это тоже.

— И что ты мне скажешь после того, как поубавил свою никчёмную спесь? Только излагай короче, а то мне некогда тут с тобой ля-ля-тополя!

— Я так подумал, что Вам хочется, чтобы мы оба знали то место, в которое я зарою свои деньги.

— Вот это — не такие высокомерно нахальные слова, как были перед ними.

— Ну, так что, по рукам?

— По рукам-то по рукам, но…