— Сказано — отвали.
Пыхтящий старик поплёлся прочь, бормоча что-то о молодёжи.
— Спасибо вам, конечно, — произнёс я. — Но зря вы с ним так.
— Когда тебя обували — он в сторонке стоял, а теперь подскочил. Стервятники!
— Даже не знаю как вас…
— Потом поговорим, — перебил незнакомец. — Этот Нострадамус из Марьинского табора инквизиторов ведёт.
Я проследил за взглядом парня. Цыганка возвращалась. Уже без младенца, но с двумя патрульными.
— Менты у них крышуют, — скривил губы парень. — Давай-ка ноги уносить. Не то нам такое предскажут…
Я никогда не считал себя низкорослым, но незнакомец оказался выше чуть ли не на голову. Тем не менее, я мог только подивиться его умению растворяться в толпе. Я едва поспевал за скользящей тенью. Его никто не замечал. Зато я чувствовал себя голым посреди Первомайской демонстрации. Казалось, взгляды всей площади прикованы именно ко мне. Оглядываться я не решался, уже чувствуя между лопаток удар каучуковой дубинки и крепкий милицейский ботинок на копчике.
Мы проскочили несколько подземных переходов, пересекли бесчисленное количество грязных двориков и оказались… С противоположенной стороны вокзала. У платформ Курского и Горьковского направления.
— Теперь пусть поищут, — хмыкнул незнакомец. — Много она у тебя вытянуть хотела?
— Пятьсот.
— Пятьсот «зелёных»? План «Перехват» объявлять не будут, но поостеречься стоит, — он на мгновение задумался. — Действуем так: спускаемся вниз — подземные менты с уличными в делах бизнеса не контактируют, проскочим в метро, а там — прости-прощай! Разбежимся каждый к себе.
— Мне вроде некуда бежать.
— Бомж?
— Из дома ушёл.
— Очень вовремя! И перекантоваться не у кого?
— Не хотелось бы обнаруживать себя. Понимаете у нас с моей… гм… Не важно. Не у кого. Может быть, вы могли бы… Я заплачу.
Он смотрел на меня минуты три, потом вдруг расхохотался.
— Дело в том, приятель, — он вытер слезящиеся глаза, — что я тоже вроде как из-под венца сбежал… И тоже… гм…