– Вам хорошо говорить, – продолжал я, закуривая, – когда у вас прекрасная квартира в две комнаты.
Юрий Николаевич тотчас судорожно засмеялся, торопливо проглатывая изюм, и полез в карманы. В одном он ничего не нашел, в другом тоже. И в третьем. Тогда он кинулся к столу, нырнул в ящики, нырнул в какие-то груды – и там не нашел.
Вместо искомого нашел позапрошлый понедельничный номер «Накануне», полюбовался на него и сказал:
– Пропала куда-то. Ну, ладно.
С этими словами он стал на колени на пол и ухватился за ножки кресла в углу. Лохматый пес обрадовался суете, начал скакать и хватать его за штаны.
– Пошел вон! – закричал, краснея, Юрий Николаевич. Кресло отъехало в сторону, и в огромнейшей лохматой дыре, аршин в диаметре, оказался купол соседней церкви на голубом фоне неба.
– Однако.
– До ремонта ее не было, – пояснил счастливый обладатель двух комнат с дырой, – а вот сделали ремонт и дыру.
– Так ее же можно заделать.
– Нет уж, я ее заделывать не буду. Пусть тот, кто мне бумажку прислал, сам и заделывает.
Он опять похлопал по карманам, но бумажки так и не нашел.
– Бумажку прислали, чтобы я вытряхнулся из этой квартиры.
– Куда?
– В бумажке написано: не касается.
Каюсь: на душе у меня полегчало. Не один, стало быть, я.
В самом деле: как это так «вытряхайтесь»?! Ведь месту пусту не быть? Юрий Николаевич вытряхнется, но ведь на его место «втряхнется» Сидор Степаныч? А Юрий Николаевич, оказавшись на панели, ведь тоже пожелает войти под кров? А если под этим кровом сидит уже Федосей Гаврилович? Стало быть, Федосей Гаврилычу вытряхательную бумажку? Федосей на место Ивана, Иван на место Ферапонта, Ферапонт на место Панкратия…
Нет, граждане, это чепуха какая-то получается!
В лето от Рождества Христова… (в соседней комнате слышен комсомольский голос: «Не было его!!»), ну, было или не было, одним словом, в 1921 году, въехав в Москву, и в следующие года, 1922 и 1923-й, страдал я, граждане, завистью в острой форме. Я, граждане, человек замечательный, скажу это без ложной скромности. Трудкнижку в три дня добыл, всего лишь три раза по 6 часов в очереди стоял, а не по 6 месяцев, как всякие растяпы. На службу пять раз поступал, словом, все преодолел, а квартирку, простите, осилить не мог. Ни в три комнаты, ни в две и даже ни в одну. И как сел в знаменитом соседстве с Василием Ивановичем, так и застрял.
(Голос Юрия Николаевича за сценой: – Да у вас отличная комната!!)
Хор греческой трагедии. Бескомнатные: