И сейчас же после нее сказал мужчина:
– Ветер в июне – это верно, а июль – август будете как в раю.
– А, черт вас всех возьми!
– Никого ты не слушай, – сказала моя жена, – ты издергался, тебе нужен отдых…
Я отправился на Кузнецкий мост и купил книжку в ядовито-синем переплете с золотым словом «Крым» за 1 руб. 50 коп.
Я – патентованный городской чудак, скептик и неврастеник – боялся ее читать. «Раз путеводитель, значит, будет хвалить».
Дома при опостылевшем свете рабочей лампы раскрыли мы книжечку и увидали на странице 370-й («Крым». Путеводитель. Под общей редакцией президиума Моск. физиотерапевтического общества и т. д. Изд. «Земли и Фабрики») буквально о Коктебеле такое:
«Причиной отсутствия зелени является «крымский сирокко», который часто в конце июля и августа начинает дуть неделями в долину, сушит растения, воздух насыщает мелкой пылью, до исступления доводит нервных больных… Беспрерывный ветер, не прекращавшийся в течение 3-х недель, до исступления доводил неврастеников. Нарушались в организме все функции, и больной чувствовал себя хуже, чем до приезда в Коктебель».
(В этом месте жена моя заплакала.)
«…Отсутствие воды – трагедия курорта, – читал я на стр. 370–371, – колодезная вода соленая, с резким запахом моря…»
– Перестань, детка, ты испортишь себе глаза…
«…К отрицательным сторонам Коктебеля приходится отнести отсутствие освещения, канализации, гостиниц, магазинов, неудобства сообщения, полное отсутствие медицинской помощи, отсутствие санитарного надзора и дороговизну жизни…»
– Довольно! – нервно сказала жена.
Дверь открылась.
– Вам письмо.
В письме было:
«Приезжай к нам в Коктебель. Великолепно. Начали купаться. Обед 70 коп.».
И мы поехали…
– Невозможно, – повторял я, и моя голова моталась, как у зарезанного, и стукалась о кузов. Я соображал, хватит ли мне денег? Шел дождь. Извозчик как будто на месте топтался, а Москва ехала назад. Уезжали пивные с красными раками во фраках на стеклах, и серые дома, и глазастые машины хрюкали в сетке дождя. Лежа в пролетке, коленями придерживая мюровскую покупку, я рукой сжимал тощий кошелек с деньгами, видел мысленно зеленое море, вспоминал, не забыл ли я запереть комнату…
«1-с» – великолепен. Висел совершенно молочный туман, у каждой двери стоял проводник с фонарем, был до прочтения плацкарты недоступен и величественен, по прочтении – предупредителен. В окнах было светло, а в вагоне-ресторане на белых скатертях – бутылки боржома и красного вина.