— Ну что ты… — смутилась Виктория.
— Да-да, сильнее и меня, и тех, кого я знаю. Однажды ты это поймёшь и примешь.
— Как-то странно всё, мам: с одной стороны я слышу, что однажды это придёт, с другой стороны слышу, что опаздываю по своему божественному расписанию. Как такое возможно?
— В этом есть и моя вина, — спокойно признала Анастасия Георгиевна. — Не нужно мне было прерывать твоё обучение. Я ошиблась тогда. Впрочем, нет проку от горестных мыслей, этого уже не изменить. Надеюсь, ты сумеешь наверстать упущенное.
— Делаю что могу, — успокоила её Виктория. — Какая особенность у твоего тотема?
— Быть незаметной, — усмехнулась Анастасия Георгиевна. — Я быстро адаптируюсь в любых ситуациях, поэтому можно неверно подумать, что я всегда спокойна и рассудительна.
— А это не так? — пошутила Вика.
— Ничто человеческое мне не чуждо, даже негативные эмоции, — тоже пошутила мама. — Лисья мудрость и скорость к адаптации позволяют мне быстро понять суть происходящего, и эмоции сходят на нет за ненадобностью. Это опыт. Ты сейчас тоже получаешь этот опыт и редким людям показываешь свои истинные чувства, однако проживай свои эмоции потом, в одиночестве или с кем-то — неважно. А пока ты их, как я вижу, копишь внутри, а не проживаешь. Это плохо. Это мина замедленного действия. Эмоции нужно проживать, пусть не в моменте, когда это не идёт на пользу при тех или иных обстоятельствах, но при первом же удобном случае.
— Как проживать?
— Нужно позволить себе злиться, обижаться, негодовать, кричать и плакать. Хотя бы бить подушку. Пока вдруг не почувствуешь, что нечего уже проживать и действие покажется бессмысленным. Посмотри, что произошло только что: я призналась, что испортила твою жизнь, а ты вместо хоть какой-нибудь реакции на это, перевела тему разговора в другое русло.
— Ты вырастила меня, — запротестовала Пятницкая.
— Это сейчас в тебе говорит хорошая дочь. Я же не снимаю с себя ответственности за свой поступок. Я была не права, что оборвала твоё обучение. Когда однажды ты это поймёшь и придёшь в ярость или другая яркая эмоция захлестнёт тебя, я готова буду это услышать и принять как есть.
— Мне как-то сейчас страшно от твоих слов.
— Мне тоже, милая. И всё же мы справимся! Я тебя очень люблю. И я всегда рядом.
— И я тебя, мам! Мне повезло с родителями.
Мама лишь грустно улыбнулась последней фразе дочери и больше ничего не успела сказать — на веранду вышла Дарья Владимировна с подносом, уставленным чашками. Запахло пряно-мятным чаем. Вика вдохнула аромат и подумала: как только Виктор выбрал её в жёны, ведь его мама такая кулинарка, а она даже макароны варит по инструкции на пачке.
***
Виктория сидела на веранде и смотрела, как мужчины жарят шашлык и беседуют, потягивая пиво из бутылок. Дарья Владимировна играла с Ваней в мячик на лужайке, Анастасия Георгиевна на кухне готовила салаты к обеду, а Оля и Маша пошли поплавать в бассейне в основном здании отеля.
Вика же думала о работе, о том, что пора увольнять Веру Кузнецову. И ей было не по себе. Она никогда раньше никого не увольняла, не знала, как это делать и как набраться духу, чтобы не дрогнуть и не отступить.
— Милая, у тебя столько печали на лице, словно ты кого-то хоронить собралась, — сказал Поспелов, подходя к ней и садясь в соседнее кресло. — Вокруг всеобщая идиллия и счастье, а ты грустишь? И ведь даже моя мама ни разу тебе не напомнила про внуков. Хорошая тебе пришла идея — собраться большой толпой.