С этими словами она подняла, как плакат, небольшой лист, на котором чем-то розовым были накаляканы две кособокие фигуры. Матвей с Алексом недоуменно переглянулись, но Ольга продолжала держать лист с нелепым рисунком из оборванных и корявых линий с таким торжеством и гордостью, будто демонстрировала им шедевр.
– Оль, – уже не скрывая улыбки, сказал Матвей. – Ты не обижайся, но первоклашки Алекса рисуют лучше тебя.
Алекс фыркнул и, едва сдерживая смех, прикрыл ладонью рот.
– Это Шарлотта нарисовала, дурни! – рявкнула Ольга.
– Она вернулась? – обрадовался Алекс.
– Вернулась! И нарисовала вот это! Моей помадой на твоей бумаге.
– Какая… способная Шарлотта!
– Вы на рисунок посмотрите!
Ольга не выдержала и ткнула пальцем в одну из кривых фигурок. Матвей недоуменно заморгал. Рисунок будто нарисовал трехлетний ребенок: палка, палка, огуречик… Вернее, у одной из фигурок, треугольник.
– Я недавно высказала мысль, что Шарлотта была в отеле в тот момент, когда что-то произошло с Костей и Ириной, – терпеливо и раздельно, будто двум умственно отсталым, начала объяснять Ольга. – И могла бы нам помочь понять… Вот. Она меня услышала! И нарисовала. Видите? Вот это Ирина!
Ольга постучала пальцем по фигурке-треугольнику.
– А вот это – Костя. И смотрите. От живота «Ирины» будто идет дым. И идет к груди Кости…
– Погоди! – воскликнул Алекс. – Ты, то есть Шарлотта, хочет сказать, что то, что родила Ирина, вселилось в Костю?
– Именно.
– Но если это так, то… То это уже не Костя.
Их отвлек приезд Петра и Наташи. Еще не войдя в калитку, Хворостов радостно прокричал:
– Есть для вас квартира! На сколько нужно, на столько вам ее и сдадут. И по божеской цене.
– Отлично, – обрадовался Матвей и от всей души пожелал, чтобы им больше не пришлось менять жилье.
Петр вошел во двор, взял из рук Наташи объемную сумку и передал Матвею со словами:
– Вот вам тут снова домашняя еда. Наташа пирог испекла! И наварила борща.