– Ночью Ирина выходила во двор и с кем-то разговаривала, – громко сказала Ольга. Костя вдруг отшатнулся, будто она произнесла не вполне невинную фразу, а ударила его наотмашь. Губы дернулись, словно он собирался что-то произнести, в глазах промелькнул испуг. Но Ольгу опередил вопросом Матвей:
– Когда это было? Примерное время?
– Да разве я знаю! Меня разбудили голоса. Но Ирина вскоре вернулась. Костя, это ты с ней разговаривал?
Он кивнул. Но при этом нервничал, заметно нервничал и не пытался это скрыть. Длинные пальцы теребили край ветровки, глаза бегали, а на бледном лбу выступили капли пота.
– Костя, тебе нехорошо? – нахмурился Матвей.
– Я в порядке. Я только хочу, чтобы Ира нашлась. Меня пугает ее исчезновение.
Костя снова оглянулся и дернул себя уже не за край, а ворот куртки, словно ему стало душно. А когда Матвей, пытаясь успокоить, положил ладонь ему на плечо, вдруг отшатнулся.
– Прости, я действительно дергаюсь, – повинился Костя, поняв, что встревожил своей реакцией напарников.
– Костя, мы прочешем всю деревню, окрестности и…
Закончить фразу Матвею не дал раздавшийся со стороны дороги оклик:
– Мы нашлись!
Все резко оглянулись на голос и увидели бодро вышагивающего по кромке дороги Алекса и плетущуюся следом за ним Ирину.
– Ирка! Как ты меня напугала! – закричал Костя, ринулся к жене, бесцеремонно отодвинул Алекса и внезапно замер. – Ир?
Алекс вошел во двор и обменялся с Матвеем взглядами, а потом, будто о чем-то сожалея, развел руками.
– Ир, ты в порядке? Что с тобой? Что случилось?!
Только сейчас, когда Костя отошел в сторону, Матвей с Ольгой сумели рассмотреть Ирину. Вид у нее оказался пугающий. Одета она была так же, как накануне, когда укладывалась спать: в джинсы и светло-синюю толстовку. Но одежда была испачкана грязью, накладной карман толстовки оторван, а на правом колене зияла прореха. Во взъерошенных волосах запутались ветки и травинки. Но больше всего пугало выражение лица Ирины: пустые глаза и перекошенный, словно при инсульте, рот.
– О боже! – воскликнула Ольга и бросилась к ней.
– Ходила по краю пропасти. Чудом не сорвалась… – тихо за ее спиной доложил Алекс Матвею.
Случившееся с Ириной сбило им планы куда сильнее, чем внезапное исчезновение жителей из деревни. Матвей гнал по разбитой дороге так, что машину заносило на поворотах. Сидевшая рядом с ним Ольга крепко вцепилась пальцами в сиденье, но молчала, понимая, что любое оброненное в напряженной тишине слово сработает подобно детонатору. Лишь изредка косилась на профиль Матвея в робкой надежде, что он посмотрит на нее и мимолетным движением брови даст понять, что все не так уж плохо. Но Дымов упрямо смотрел перед собой, плотно сжимал губы, хмурил брови и выворачивал на поворотах руль с неприсущей ему лихостью. И Ольга в очередной раз отворачивалась, не зная, какое желание превалировало: прижаться к Матвею, чтобы он ее обнял и успокоил. Или обнять самой, чтобы прижался он. «Ты не виноват. Ты не хотел, чтобы Ирина ехала с нами. Ты уступил просьбе Кости», – молча твердила она ему. Но Дымов все гнал и гнал машину в тяжелой тишине.
Ирина до сих пор не произнесла ни слова. Костя тоже молчал, напуганный до полусмерти. А до этого там, в деревне, кричал, тормошил впавшую в ступор жену и просил Дымова что-то сделать. Матвей и сделал: усадил женщину в машину и помчался в местную больницу. Ольгу тоже зачем-то взяли, под предлогом, что может пригодиться ее помощь. Но на самом деле – потому что так попросил Алекс.