– Что?! – встревожилась Галина, заметив его гримасу.
– Пустяк. Царапину потревожил.
– Нужна помощь?
– Нет. Спасибо. Галина, вы говорили, что видели того человека, который принес ключ. Скажите, нет ли его на этой фотографии?
С этими словами Алекс вытащил телефон, отыскал снимок, который ему сбросил Матвей. Три товарища стояли, обнявшись, и счастливо улыбались в объектив. За их спинами высилась скала, у ног лежали рюкзаки. Неподалеку виднелась смотанная кольцами веревка и какие-то прибамбасы, нужные для «прогулки» по пещерам. Одним из этих троих товарищей был Матвей, а по бокам стояли Костя и Ольгин брат – похожий на нее, светловолосый и улыбчивый.
– Я видела его мельком. Но вдруг? – сказала Галина, надела очки и придвинула к себе телефон. Несколько секунд она рассматривала снимок, переводя взгляд с одного мужчины на другого. А затем уверенно воскликнула:
– Это он!
И указала пальцем на Костю.
Алекс вышел из дома и остановился, не понимая, куда идти. Нет, путь он, конечно, помнил и в какой стороне находится дорога, у которой они с Матвеем договорились встретиться, знал. Потерял он вовсе не географические ориентиры, а обнаружил, что сломался компас его жизни. Сюда он ехал практически с готовым решением. И хоть оно не казалось ему простым, в самом себе он чувствовал уверенность. Но уже во время разговора решимость дала трещину. И дело не в том, что сложно отказаться от наполненной событиями жизни ради уединения и тишины, променять яркую, как новогодняя елка, столицу на маленькую деревню. А в том, что его лишили выбора. Нет, даже так: выбора у него и не было. Это не он принял такое решение, это его подвели к нему, поймали в капкан, не оставили другого выхода. Его судьба – не жизнь с этой зеленоглазой, которая занимала столько времени его мысли, что ее образ так и остался вытатуированным на сердце. Не его работа в школе, рисунки, как хобби, и ее опасное хобби – как адреналиновая альтернатива его. А вот эта или другая деревня, дом и толпы страждущих. И сейчас, в этот самый момент, Алекс впервые пожалел о том, что пошел учиться не в медицинский, как ему настойчиво советовали, а в педагогический на художественный факультет. Может, работал бы тогда терапевтом в какой-нибудь поликлинике, ставил диагнозы, давал направления к другим специалистам и считал бы, что исполнил свое Предназначение. А теперь уже поздно.
Алекс вытащил телефон, убедился, что на нем нет пропущенных звонков от Матвея. Но звонить сам не стал. Сунул смартфон обратно в карман и направился прочь от дома по вытоптанной дороге туда, куда вел его ветер.
Ветер привел за околицу к небольшому пруду. Зеленый и мутный из-за тины и глинистого дна, он казался малахитовым камнем, выпавшим случайно из гигантской броши. Пруд окружали заросли сухого тростника, но с одной стороны к пологому глинистому бережку была протоптана дорожка. Алекс стянул с себя толстовку, потому что хмурый с утра день вдруг улыбнулся ярким солнцем, бросил ее на земляной пятачок и сел. Вытянув к воде обутые в походные ботинки ноги, он уперся ладонями позади себя в землю и запрокинул к небу лицо. Солнечные лучи ласкали кожу, будто поцелуями, румянили скулы и щекотали веки. Здесь было благостно, как в храме. Пахло свежестью и тиной. На ветру тихо шуршал тростник, басовитыми голосами лениво перекликались две квакушки, им вторила звонким чириканьем невидимая пташка. Над малахитовой зеленью пруда зависали бесшумными вертолетиками крупные стрекозы, по воде скользили, будто конькобежцы, на длинных тонких ножках водомерки. И, несмотря на патовость собственной ситуации, Алекс улыбнулся и едва удержался от порыва стянуть футболку и разлечься на траве, подставляя бледную с зимы кожу солнцу. Остановило лишь то, что, повернувшись, он почувствовал укол в бедро. Ключи, опять проклятые ключи, которые ему оставил Федор. Обычные, плоские, серебристые, не имеющие никакого отношения к тем, о которых говорилось в легенде. В бороздке одного из них еще влажно блестели алые капли. Да и правая кисть тоже оказалась испачканной сочившейся из растревоженного пореза кровью. Алекс пошарил по карманам в поисках какой-нибудь салфетки и обнаружил когда-то забытый и потому ссохшийся после многочисленных стирок и сушек в маленький комок носовой платок. То, что он такой измятый – не страшно, главное, чистый. Кое-как перевязав ладонь, Алекс вытер о траву ключ и внимательно рассмотрел связку. Ничего в ней не было примечательного, разве что весила эта связка из двух плоских ключей и пластикового кольца необычно тяжело. Может, все дело в кольце, которое вполне можно было надеть на запястье, как браслет. Скорей всего, слепой Федор Кольцов так и делал. Кольцов. Кольцо. Алекс взвесил на ладони ключи, но не успел примерить «браслет» на собственное запястье, как услышал громкое шуршание в тростнике. Кто-то, будто собака, быстро направлялся к нему, тростник расступался и тут же смыкался за кем-то. Алекс согнул ногу в колене и оперся ладонью о землю, собираясь торопливо вскочить. Но не успел, потому что кто-то напал на него сзади, прыгнул на спину и сжал невидимые ручонки на его горле.
Они оставили Алекса в деревне, а сами отправились в город в библиотеку. Матвей решил заказать у Надежды Петровны всю возможную литературу, связанную с местными легендами. Что-то библиотекарь дала им сразу, что-то заказала и, взяв у Матвея номер телефона, сказала, что позвонит позже. Когда они уже собрались отойти от стойки, унося с собой несколько брошюр, журналов и книг, Надежда Петровна спросила, не разговаривали ли они с ее знакомыми о фабрике. И так как все равно ничего не оставалось, как ожидать Алекса, Матвей с Ольгой съездили для разговора с соседом Надежды Петровны.
Как они и подозревали, ничего нового и, главное, нужного для себя не узнали. Сергей Потемкин долго рассказывал о своих годах работы на фабрике, ругал бывшего бригадира, жаловался на низкую зарплату. А на вопрос о выбросах вдруг заявил, что дело раздуто, многие фабрики так делают, так что теперь, закрывать их и оставлять людей без работы и зарплаты?
– Негусто, – покачал головой Матвей, когда они вышли во двор серой пятиэтажки. – Думаю, что фабрика – ложный ход.
– Я тоже так считаю, – согласилась Ольга и сощурилась от яркого солнца. – Хотя проблема выбросов – интересная. Покопаться бы, поискать информацию. Хоть для нас она и не имеет большого значения.
– Слушай, ты же ведешь блог о спелеологах, выкладываешь фотографии и пишешь обо всем так интересно! Сколько там у тебя тысяч читателей, а? – хитро сощурился Матвей. – Вот и расскажи о фабрике, подними хай, вызови резонанс. Ты же пиарщица! Может, так сможешь помочь жителям.
– А это идея! – одобрила она. И с грустной улыбкой добавила:
– Если выживу.
– Выживешь, – отрезал он. – Я не хочу тебя терять, малая.
– Как и я тебя, Дымов.