Переплёт

Наконец он поднял одно плечо и улыбнулся кривой полуулыбкой.

— И что мне теперь делать? Дать тебе на чай и отпустить восвояси?

Я даже не моргнул. Он же хохотнул и отвел взгляд; ладно, хоть одну маленькую победу я одержал в этой схватке. — Моя сестра будет рада, если ты проведаешь ее. — Проведаю? Правда? — Он прищурился. — А что случилось? Кто-то шепнул вам на ушко, что я — сын и наследник Пьера Дарне?

Я сделал глубокий вдох.

— Она просто хочет поблагодарить тебя, как полагается.

— Но у меня возникло впечатление, что ты не хочешь, чтобы я виделся с твоей семьей.

— Слушай, то, что я сказал тогда... извини. — Я чуть не подавился, произнося это. — Альта очень хочет тебя видеть. В нашем доме тебе будут рады. Вот и все.

Он медленно кивнул, крутя в пальцах конверт. — Теперь можно не читать, я все сказал. — Я потянулся, чтобы отнять у него письмо. Но он отдернул руку быстрее мысли.

— Это уже мне решать.

я поборол желание силой отнять у него письмо. Лучше остановиться^ решил я и зашагал по снегу к своей лошади^ чувствуя на спине его взгляд. На лошадь вскочил одним быстрым движением: еще одна моя маленькая победа.

Мне хотелось уехать^ не оглядываясь^ но вопреки себе у съезда на дорогу я бросил взгляд через плечо. Люциан Дарне по-прежнему стоял на пороге^ хотя черепица на крыше дребезжала под порывами ледяного ветра. Он поднял руку, в которой держал мое письмо.

— Передай мое почтение родителям, — голос его в заснеженной тишине звучал ясно и четко. — И скажи сестре, что скоро я ее проведаю.

Два дня спустя я вьппел во двор и увидел его лошадь, привязанную к воротному столбу. Раньше у меня не было возможности толком ее разглядеть. Кобыла бурой масти, грузная и спокойная. Таких выбирают те, кто боится упасть. Я сразу понял, что лошадь принадлежит ему: в нашей деревне никто не ездил в дорогом седле, а если у кого и имелось подобное, каждый день его не использовали, держали для особых случаев.

Я поставил корзинку с лучиной у поленницы. Смеркалось, и я чуть не споткнулся о полено, откатившееся к ногам. Выругался и ухватился за один из новых столбиков, которыми мы подперли крышу в рухнувшем углу сарая. — Эмметт?

Альта звала меня. Дверь конюшни открылась, и свет от лампы пролился на мощеный камнями двор. Я прикрыл глаза от резкого света и заморгал.

— Ты почему не в постели? — спросил я. — Холодно же. — Пружинка ощенилась. Зайди, посмотри.

Я перепрыгнул через корзину и поспешил вслед за ней в конюшню. Там было тепло и душно, пахло сеном и лошадями. Крепыш, увидев меня, заржал, но я прошел мимо, лишь мимоходом похлопав его по носу.

— И сколько их?

— Всего двое. Но оба живы.

Я подошел к самому дальнему стойлу, которое всегда пустовало, и перегнулся через загородку, выглядьшая в соломе щенков. Пружинка суетилась, закрьшала мальшхей своим телом, но спустя некоторое время беспокойно отошла в угол, и я успел увидеть два крошечных тельца с куцыми хвостами. Один щенок был темным, а другой — белым с пятньшисами. Я улыбнулся.