— Нет-нет, я уверена.
— У них гормоны по организму прут со скоростью миля в минуту — а это и есть наркотик. Но я понимаю, о чем ты. Я в их возрасте вся была сплошь канифас, женственность и грезы, стихи читала и тому подобное.
— Неужто? А я барахталась на заднем сиденье с Джимми Макгро из бандитского района. Лучшие ночи в моей жизни. После развода хотела было найти всех тех людей, но потом подумала: а проку-то? Тут же вся штука в том, что это было тогда, не сейчас.
— Само собой.
— Я про то, что… ты права, смысла никакого. Сама ведь понимаешь.
— Это как-то может относиться еще и к тому, чтобы не выделяться.
— Как те ирландские детишки. Это… нет, я уже выбросила. Статья в журнале была: провели социологическое исследование детей из нескольких разных семей, чьи родители желали, чтоб хотя бы один ребенок стал церковником. И выяснили, что детей этих выбирают довольно рано. Сразу видно — красивенькие, послушные и аккуратные, а вот их сестры и братья стали неприметными с виду, раздражительными и неопрятными. В исследовании этом интересно было то, что после того, как детей для церкви выбрали и опасность миновала, другие дети внезапно расцветали и переставали быть некрасивыми и неряшливыми. В том смысле, что и физически они, казалось, менялись.
— Подсознательная защита. А другие старались соответствовать ожиданиям. Такими и останутся.
— Но господи, Дороти, я совсем не стараюсь отдать своих детей церкви.
— Глупостей не говори. Они — как любые другие подростки. Вообще-то тебе еще повезло, что им не промыла мозги какая-нибудь уродская секта, не велела им уйти из дома и так далее. После тех дел с Джоунзом что угодно может быть[17]. А у подростков возраст для религии опасный. Я и сама так чувствовала.
— Шутишь, — ответила Эстелль. — Ты? Я думала, ты у меня единственная разумная подруга.
— Ох, ну знаешь же. Все эти чувства — святость, красота и любовь. Что еще пытается их объяснить? А как посмотришь на большинство мужчин и женщин вокруг — так сразу и понятно, что этого уж точно недостаточно, это просто рутина. Скажем, дело в романтике. Когда ты подросток, инстинктивная тяга к романтике очень сильна.
— Романтика, ну. Тут другое. Романтика и трагедия. Вот только сейчас я стала старше, и меня больше тянет к комедии. Взять то же международное положение. Господи, ну и цирк.
— А кстати, — произнесла Дороти, — как там Чарли и Стэн? Друг о друге еще не знают?
— Ох-хо. Вопрос на шестьдесят четыре доллара. Думаю, Чарли знает, что у меня еще кто-то, но понятия не имеет, кто это может быть. Он вообще считал, что у меня кто-то есть, когда никого еще и не было.
— А Стэн?
— Этот так самодоволен, что ему и в голову не придет.
— Симпатичный?
— Я тебе разве снимок не показывала?
— Я решила, ничего особенного.