Миссис Калибан

— Жаль, что ты не сможешь тоже посмотреть.

— Это было б еще интереснее. Вообще-то еще я видел новости и текущие события, и ты себе не представляешь, что обо мне рассказывают. И в скольких штатах меня заметили. Чудовище то, чудовище сё. Зачем людям такое придумывать? Меня никто не видел, но они все-таки это утверждают и даже, похоже, сами в это верят. Почему?

— Трудно объяснить. Иногда просто для того, чтобы почувствовать собственную важность. Иногда замечают что-то неясное и очень быстрое и не знают, что это — тень за деревом или что-то, и преувеличивают.

— Нет, они сочиняют. Я спрашиваю потому, что хочу знать, основная ли это черта человека.

— Насчет основной не знаю. Довольно распространенная, но, думаю, главным образом, все зависит от обстоятельств.

— Я одно понимаю. Если меня сейчас поймают — меня убьют. Эти люди, что выступают в новостях, пытаются испугать других людей и заставить их меня ненавидеть. Кроме того, им противно. Они все время твердят про «чужой разум» и «животные инстинкты».

— Они тебя не поймают. Если только сам будешь осторожен.

— Для этого им придется подобраться поближе. В последний раз меня подстрелили дротиком, пока один из них со мной разговаривал. Такой стрелкой с наркозом. Но теперь, если кто-то попробует подойти близко, я схвачу его и буду держать перед собой. А потом убью его, чтоб он не рассказал, где я живу.

— Не надо так делать. Просто выруби его, мы заткнем ему рот кляпом и будем держать его здесь, пока ты не доберешься до дому. А потом мы его отпустим.

— Правильно, наверное, будет взять заложника, если поедем через Мексику.

— Хлопот не оберешься, оно того не стоит. Всю дорогу нужно будет не спускать с него глаз. Мне все равно не нравится мысль брать заложников. Как-то трусливо. Похоже на то, как они поступали с тобой.

— На самом деле в заложники нам нужно взять младенца. Никто не станет стрелять в нас дротиками, если мы будем его держать перед собой вверх ногами.

Дороти отложила вилку и прикрыла лицо руками. Снова рассказала ему о своих двух детях, теперь — подробнее. Расплакалась. Он гладил и обнимал ее, напевал ей на ухо.

— Я их совсем не не люблю, — произнес он. — Мне бы хотелось посмотреть на такого. Я их видел по телевизору. Было б интересно. Ты можешь мне принести одного посмотреть?

— Ларри, милый, — сказала она, — они не шляются просто так на перекрестках или еще где-то. Младенцы принадлежат людям. Сами по себе они бывают, только если мать так нагружена пакетами из магазина, что младенца приходится оставить рядышком в коляске — и то всего на несколько секунд. Только так младенца и удается украсть, насколько я слышала.

— Так их крадут? Зачем?

— Одинокие женщины. Я и сама раньше об этом порой подумывала. Несколько месяцев. Видела их снаружи у супермаркетов и думала: вот видишь, как они о тебе заботятся, — а со мной тебе будет лучше, я не стану оставлять тебя без призора и защиты вот так вот.

— Мы б могли такого занять.

— Они плачут. И нам придется его вернуть.

— Мы его можем просто отпустить, и он сам найдет дорогу домой.