Она выпрямилась и поняла, что вся в поту. Музыка звучала дальше как ни в чем не бывало. Дороти зашла в ванную и разделась, постояла под коротким выплеском воды из душа, переоблачилась, прополоскала трико, чтобы смыть пот, и развесила их на штанге душевой занавески.
Съездила в городок и купила грибов, мяса и сыра. В супермаркете кто-то с разбегу кинулся к ее продуктовой тележке и врезался в нее. Оказалось, ее подруга Эстелль, которая сказала:
— Так, дамочка, ваша страховая компания должна мой страховой компании четыре миллиона дубов. И в этом супермаркете вы больше никогда за руль не сядете.
— Лихач на дороге, лихач на дороге, — нараспев произнесла Дороти и рассмеялась. В ответ тоже толкнула ее. Девушка за кассой у выхода глянула на них так, точно они портят товар.
Всякий раз оказываясь с Эстелль, Дороти становилась громогласнее, по-детски дурашливей и счастливее, чем с кем бы то ни было еще. Эстелль вытягивала у людей на поверхность их хулиганские инстинкты. Когда они только еще познакомились, все закончилось тем, что в кухне у Эстелль они выпили целую бутылку хереса в два часа дня и пересказали друг дружке свои печальные жизни, на слух показавшиеся такими безнадежными, что обе наконец расхохотались и не могли остановиться несколько минут. С тех пор они и дружили.
— Зайдешь, кофе выпьешь? — спросила Эстелль.
— Я бы за, только ненадолго. Фред приведет кого-то из конторы на ужин.
— И ты спешишь выполнять свои супружеские обязанности. Господи, вот по чему я не скучаю.
— Да ты шутишь. Они получат спагетти, и уж лучше пусть им понравится.
Они сравнивали рецепты мясной подливы, когда по одному проходу к ним рысью прискакала фигура вроде громадной куклы. Фигура была женской, одета в нечто вроде наряда тамбурмажоретки и несла поднос на ленте, которая охватывала ей загривок. Из-под некой разновидности военного кивера, сочиненного из картона, выкрашенного в металлический цвет, красной блескучей пыли и боковых розеток, кустились длинные локоны. Весь поднос покрывали крошечные квадратики сыра, из середки каждого кусочка перпендикулярно вверх торчала зубочистка.
— Дамы, можем ли мы вас заинтересовать сегодняшним особым предложением? — начала девушка и тут же разразилась шквалом рекламного трепа, почти что целиком лишенного выразительных интонаций. Чтобы прервать ее, Эстелль потянулась к одной зубочистке и, помедлив с минутку, пока Дороти боялась, что она заткнет кусочком сыра девушке рот, все же сунула его в свой. Но голос, очевидно, никак не связанный с опущенным долу взглядом девушки и едва шевелящимися губами, не умолкал. Глаза ее вообще-то смотрели так, словно девушка временно удалилась с Земли: глядели издали, с другой планеты. Лицо она поворачивала то к одной из них, то к другой, а голос перечислял швейцарские, американские и французские сыры.
— Ну и как? — прошептала Дороти.
— Скажу, когда дожую, — ответила Эстелль, делая вид, будто ей трудно зубами размалывать сыр.
Девушка сунула поднос Дороти.
— Э-э, нет, спасибо.
— Покупать не обязательно.
— Ну, боюсь, я только что купила тот сыр, что был мне нужен.
— Этот — особое предложение. — Прозвучало обвинением. Она предложила поднос с большею силой. Дороти отступила на шажок. Девушка надвинулась.
— Пармезан, — торопливо произнесла Дороти. — Только такой сочетается с тем, что я готовлю на ужин. Ну и как, Эстелль?
— Сами попробуйте, — встряла продавщица.