– Но что? В чем дело, Вик? Ты после того чертова фильма все никак не можешь определиться со своим отношением ко мне.
– Ты прав, – согласилась она, – не могу. А кто бы смог? Подумать только… я влюбилась в Аида. В того, кто чуть не уничтожил столицу целой страны. Как ты думаешь, что я должна чувствовать?!
– Скорее всего, смятение. Не понимаю только, почему оно так поздно пришло.
– А я не понимаю, – начала повышать голос Виктория, – почему ты такой спокойный! За все время, что мы вместе, я не почувствовала от тебя ни одной позитивной эмоции! Ты словно сгусток тьмы, который страшно задеть, потому что непонятно какие ужасы он скрывает в себе! И этот твой взгляд, когда ты убивал повстанцев… я такой бешеной кровожадности не видела ни у кого! Я теперь периодически вскакиваю во сне, потому что он является мне в кошмарах! И если бы ты ночью почаще был рядом, а не бродил где-то во мраке…
– Ты жалеешь, что пошла со мной?
Этот внезапный вопрос заставил девушку отшатнуться, словно от пощечины.
– Что?! Почему ты… нет! И не смей даже так думать! Я ни о чем не жалею!
– А по тому страху, что ты начала испытывать передо мной, мне показалось, что жалеешь.
– Ты… я забываю, что тебе доступны чужие чувства… – Девушка явно смутилась, не зная, как оправдать себя. – Я знаю, как это выглядит Сереж, но не воспринимай это всерьез. Я скоро привыкну, обещаю!
– Ты недавно сказала, что не ощутила от меня ни одной позитивной эмоции. Знаешь почему?
– Сережа…
– Нет, Вик, выслушай. Выслушай меня сейчас, чтобы никто из нас ничего себе не додумывал.
Когда девушка замолкла, потупив взгляд, я продолжил.
– Полтора года в могиле изменили меня. Сильно. Теперь для меня даже солнце не кажется жарким, а ветер почти не ощущается кожей. Я не испытываю радости или воодушевления, во мне нет сочувствия и жалости, потому что это первое, что выкипело из меня в непроглядной тьме. Первое время я сгорал от жгучего и нестерпимого отвращения к самому себе. Настолько лютого, что оно уничтожало мою личность, пока не осталось ничего, кроме него. Но, в конце концов, исчезло и оно тоже. А теперь этот эмоциональный огрызок, оставшийся после длительного неподвижного пребывания в земле, когда невозможно пошевелить и пальцем, пошевелить и пальцем, и есть я.
– А я? – В голосе девушки зазвенел внезапный страх перед правдой, которую она не сможет принять. – Ко мне ты тоже ничего не испытываешь?
– Нет, ты совсем другое дело. – Поспешно попытался убедить я девушку. – Ты единственный луч света, пробивающийся в темницу моего разума. Я тут вообще узнал, что не могу в принципе умереть. Максимум, что мне светит, это прозябание сумасшедшим духом в истлевших останках. Это, знаешь ли, не прибавляет оптимизма и любви к жизни. А ты… рядом с тобой мне именно хочется жить.
Вика, шокированная этими откровениями, молчала и не знала, как реагировать.
– Сереж… прости меня. – Прошептала она наконец. – Я не представляла, что тебе пришлось пережить. Я вечно забываю, что ты не выбирал этот… «дар», что он достался тебе не потому что ты его желал. Я теперь чувствую себя такой эгоисткой…
– Брось, Вик. Главное, что мы уже положили начало тому, чтобы преодолеть эту пропасть между нами…
– Сергей? – Голос Георга вырвал меня из разума марионетки, и я осознал, что все это время сидел с закрытыми глазами. В окружении врагов. Это ж насколько я расслабился…