Соледаго рявкнул на девицу так, что ее чуть не снесло с крупа коня. Вороной слегка осел на задние ноги. С веток спорхнула пара перепуганных клестов. Тальен едва заметно поморщился.
— Ты бы поберег голос для битвы… — рыцарь осекся, прислушался. — Сюда скачет кто-то. Один.
Лязгнули мечи. Котя покрепче вцепилась в седло.
Глухой топот копыт стал отчетливее. На дороге появился всадник на тонконогой южной лошадке, в изрубленном плаще, с буйной гривой смоляных волос… Хасинто.
— Давайте к деревне! — закричал он сорванным, осипшим голосом. — Одно нападение отбили… Сэн Мэлвир, поспешите! Мы…
Мэлвир выругался, беззвучно одними губами.
— Мы потеряли лорда Раделя, — закончил южанин, натягивая повод и разворачиваясь.
Глаза у него были слепыми от гнева, рот перекошен. Край плаща махрился темными покоробленными лоскутами. Клочья пены падали с лошадиных губ, вскипали на потемневшей лоснящейся шее.
Не дожидаясь ответа, Хасинто развернулся и поскакал обратно. Хлестнули тяжелые еловые ветви, роняя снежные шапки, южанин пригнул голову, его лошадь перескочила поваленный ствол и скрылась за тем же поворотом.
Рыцарские кони тяжелым галопом понеслись за ним. Солдаты ускорили шаг, на ходу перекидывая со спин щиты.
Ласточке связали руки впереди и накинули петлю на луку седла. На той же лошади везли лорда Раделя — завернутого в плащ и перекинутого как тюк через конскую холку. «Осторожней! Осторожней!» — впустую заклинала Ласточка. Разбойники похохатывали и перекидывались шуточками, к мольбам и увещеваниям прислушивались не больше, чем к скулежу замерзшего пса. Цыкнуть и замахнуться, вот и весь разговор.
Кай куда-то делся. Да Кай ли это был? Исчез как призрак. Снег повалил гуще, ничего не разглядеть.
Когда лошадь тронулась, Ласточка попыталась ухватиться за стремя, но всадник, тощий как пугало парень с торчащим кадыком, редкими усиками и козьми сумасшедшими глазами, пнул ее сапогом в плечо. Засмеялся отрывисто, словно лисица затявкала. Снежный след его сапога отвалился, и на плече Ласточки, на сером сукне, осталось пятно — перемешанная с грязью кровь и сосновые иглы.
Некоторое время вся ласточкина забота была о том, как бы не упасть. Лошадь шла шагом, но снег залеплял глаза, ни капюшона накинуть, ни подола поддержать — руки связаны. Сквозь пургу двигались тени, слышались голоса, спереди и сзади. Каждая проплывающая мимо фигура, каждый голос мерещились ей каевыми. Но — мерещились или были?
Под ногами ощутился подъем, потом подъем стал круче, а снег реже, тропу стиснули черные ели, над головами крышей сомкнулись обремененные снегом лапы. Разбойник-хохотун слез, повел лошадь под уздцы. Ласточка боялась, что сверток с несчастным лордом соскользнет наземь, а поддержать его плечом никак не удавалось — под ноги лезли корни и собственный подол.
Подъем неожиданно закончился, распахнулся лес, обнаружив небольшую проплешину прямо под стеной высокой круглой башни. Снегопад прекратился, только редкие снежинки кружились в воздухе. Из-за стены доносился невнятный гомон, выкрики и смех. Шедшие впереди разбойники один за другим скрывались в узком проходе. Дверца оказалась низенькой, верхом не проедешь.
Темный тоннель под башней вывел отряд во двор.
Боже, сколько тут народу! Они мельтешили, суетились вокруг, размахивали руками и орали. Толкучка, как на базаре, только продавцы и покупатели все взвинченные, нечесаные, с цепами, рогатинами и топорами, в одежде с чужого плеча и грязные донельзя. Они кишели во дворе, на галереях, на стенах и внешних лестницах. Все внутренние постройки облеплены навесами, шалашами, плетеными из ивняка, кое-как сбитыми из досок и крытыми рогожей. Альханский табор какой-то, а не крепость. Двор, может быть даже мощеный, сейчас напоминал сточную канаву.
Прибывший отряд продвинулся недалеко и завяз в сутолке. Лошадь, груженая бесценным свертком, остановилась на краю пустого пятачка, под глухой стеной донжона. Здесь не было никаких ветошных пристроек, только серая стена в известковых потеках. На ее фоне, на шесте, вбитом в грязь, торчала мертвая конская голова цвета неочищенной соли.
Совсем свежая голова, с глянцевой еще шерстью, с не запутавшейся гривой. С новым оголовьем, украшенным серебряными бляшками. Черные сгустки облепили шест, на светлой шкуре, у пряжки оголовья, отпечаталась красным чья-то пятерня.
ebooksa