– Не особо много. Мы были не в том положении, чтобы выбирать – у нас двое выбыли из строя, и Эксвуд позволил нам одолжить его на пару недель… А в чем проблема?
Натан рассказал ему. Что Кармоди был расистом, грубияном, халтурщиком, неряшливо выглядел и бесцеремонно вел себя с гражданами.
– А еще он постоянно называет меня солнышком.
У Саймона на лице не пошевелился ни один мускул.
– Он делал это приватно или на публике?
– И так, и так. Не поймите меня неправильно, это его словечко я могу пережить, но меня коробит другое – эти его мелкие отвратительные замечания. Ну знаете, про синагогу, про того парня-азиата из магазина… да про все.
– Он с нами не навсегда, и он не из наших, так что мы не можем реагировать жестко. Ты его старший офицер, так что разберись с ним сам.
– Мне не нравится этот парень.
– Мне не нравятся все, с кем я здесь работаю.
– Ясно. – У Натана всегда все было на лице написано, и теперь он с совершенно безутешным видом подошел к двери.
– Натан?
Он обернулся.
– Не обращай внимания.
– Босс.
Дождь кончился, но гром продолжал грохотать где-то вдалеке. Саймон подумал было зайти в офис уголовного розыска и взглянуть на этого констебля Кармоди, но передумал и стал искать свою куртку. Он вышел из здания и прошел полмили до центра города под затихающей грозой. Магазин флориста, где он покупал последний яркий букет и шарики для Марты, как раз закрывался. Пустые цинковые ведерки для цветов мокли на тротуаре. Саймон постучался в дверь.
– Здравствуйте, инспектор. На самом деле я уже закрываюсь, но если вы что-то присмотрели, то берите, только быстрее.
Он уже очень давно был их постоянным клиентом, всегда покупал здесь цветы для матери и сестры, на дни рождения и крестины.
– Импульсивное решение, я так полагаю?
– Предложение о перемирии, Молли. Можешь собрать что-нибудь особенное?
– Ладно, идите. Возвращайтесь через десять минут.