– Привет, дон, – осклабился я. – Я хотел бы заявить протест.
Он улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами.
– Не сомневаюсь, что хотели бы, мистер Дрезден. Однако я изучал сложившуюся здесь ситуацию. И баронесса, – он поклонился Бьянке, – не нарушила никаких законов. Ни общепринятых законов гостеприимства, ни данного ей слова.
– Вздор, – возмутился я. – Она нарушила дух и того, и другого.
Ортега поцокал языком.
– Увы, у нашего племени принято, что законы не имеют духа, мистер Дрезден. Лишь слово. И баронесса Бьянка строго держалась слова. Вы развязали в ее доме многочисленные поединки, убили ее верноподданных, нанесли ущерб ее имуществу и репутации. И теперь вы тоже стоите, готовые продолжить свои нападки на нее в самой что есть незаконной и преступной форме. Полагаю, то, что вы делаете, подпадает под определение «Закон Большой Дубинки».
– Если у вас есть сказать чего-то по существу, – перебил я его, – валяйте, выкладывайте.
Взгляд Ортеги вспыхнул.
– Я присутствую здесь в качестве наблюдателя от Красного Короля, только и всего. Я всего лишь свидетель.
– Свидетель, который донесет весть о вашем коварном нападении до других Коллегий, – пояснила Бьянка. – Это означает войну между нашим родом и Белым Советом.
Войну.
Между вампирами и Белым Советом.
Вот сукин сын. Это было просто немыслимо. Подобных конфликтов не было уже лет тысячу. Во всяком случае, на памяти живущих – а некоторые чародеи живут чертовски долго.
– Я никогда не считала вас тугодумом, мистер Дрезден, – сказала Бьянка. – Вы готовы выслушать мое предложение?
Я чувствовал себя хуже с каждой проходящей секундой. Тело мое слабело. Только что я был полон энергии, но я потратил довольно много ее на свою магию. Она должна была вернуться, но пока мои батарейки садились, и чем сильнее, тем меньше я мог не обращать внимания на боль, слабость, головокружение.
Короче говоря, вампиры взяли меня на мушку. Мне нужен был план. Позарез нужен. И время.
– Легко, – сказал я. – Я весь внимание.
Бьянка сжала пальцы, запущенные в волосы Сьюзен.
– Первое. Вам будут прощены ваши… издержки дурного вкуса, выказанные в несколько последних дней. Я не считаю двух последних смертей – не могу сказать, чтобы они были неспровоцированными, и потом, эти двое умерли, по крайней мере, быстро. Я вас прощаю, мистер Дрезден.
– Вы очень добры.