Обряд на крови

– Один фиг, – отрезала Трикси.

Я покосился на часы. Одиннадцать сорок три. Через четыре минуты, хочу я этого или нет, Эмма умрет.

Трикси вдруг напряглась и прислушалась к телефону.

– Да, – сказала она кому-то, а потом мобильник у нее в руке взвыл, захлебнувшись помехами. Она дернулась так сильно, что я даже испугался, не нажмет ли она на спуск по ошибке. – Черт, – буркнула она. – Терпеть ненавижу эти дурацкие мобильники!

Видите ли, сотовые телефоны – все равно что канарейки в угольных шахтах: так же чувствительны, только не к запаху газа, а к сверхъестественному. Даже слабейшие движения магических энергий нарушают работу в первую очередь сотовых телефонов. Очень все смахивало на то, что невидимый собеседник Трикси запустил заклятие.

Из чего следовало, что нацеленное на Эмму мальоккьо уже в пути.

И пока Трикси держала меня на мушке в этой чертовой комнате, я ничего – ни-че-гошеньки – не мог с этим поделать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Хорошенький передо мной стоял выбор. Не сделай я ничего – и еще одна женщина погибнет, оставив сиротами двоих детей. С другой стороны, в лицо мне целился пистолет. Сделай я что-нибудь – и тогда погибну уже я. Умнее всего с моей стороны было бы позволить Трикси удерживать меня на месте столько, сколько ей нужно, а потом дать ей уйти. Эмма погибнет, но зато у меня будет по меньшей мере двенадцать часов на то, чтобы прихлопнуть эту лавочку любителей мальоккьо. Попробуй я ослушаться – и погибнем уже мы оба, Эмма и я, а нехорошие парни окажутся в выигрыше.

В общем, умный на моем месте не рыпался бы. Чистая логика, ничего больше.

Однако же есть вещи подревнее логики – инстинкт, например. Один из древнейших инстинктов, укоренившихся в человеческой душе, – это стремление уберечь детей от несчастья. Ну конечно, сама возможность Эмминой смерти – уже мотивация будь здоров, но при одной мысли о том, что эта самовлюбленная гарпия может причинить зло Эмминым детям, я с трудом сдерживался от соблазна испепелить Трикси Виксен и ее точеную задницу к чертовой матери.

Очень мне хотелось броситься на нее, наплевав на пистолет. И это было бы не настолько безрассудно, как представляется на первый взгляд. Убивать ведь не так и просто. Большинство людей генетически настроено на бережное отношение к сотоварищам по биологическому роду. Солдат и копов приходится специально готовить, чтобы они могли преодолеть барьер, а тех преступников, которые палят в людей, часто толкают на это отчаянные обстоятельства.

И даже натасканные должным образом солдаты и закоренелые преступники могут просто-напросто мазать. Легендарный Билли Кид разрядил как-то свой револьвер в банковского кассира с расстояния меньше трех футов – и промахнулся шесть раз. Я сам видел, как образцовому копу пришлось стрелять в подозреваемого – он выпустил в него всю обойму и не попал ни разу.

У Трикси имелся пистолет, но, возможно, ей недоставало опыта, подготовки, собранности, в конце концов. Если она дрогнет – хоть на долю секунды, – я смог бы сцепиться с ней. Да и в противном случае мои шансы тоже отличались от нуля. Вполне вероятно, она промахнулась бы достаточное количество раз, чтобы я успел перехватить пистолет.

Ну конечно, вполне возможно, она бы влепила пулю мне в глаз. Или в горло. Или в живот.

Я вдруг ощутил ледяной потусторонний ветер. Проклятие приближалось, почти навалилось уже, и на этот раз оно было сильнее, смертоноснее предыдущих. Сконцентрировавшись на мгновение, я успел понять: у меня нет в голове заклинания, способного блокировать такое или хотя бы перенацелить эту чудовищную энергию. Уж не знаю, что случилось такого, сделавшего проклятие настолько сильнее, убийственнее, – и это пугало меня едва ли не до беспамятства.

Надо было действовать – и немедленно.

Я отчаянно нуждался в отвлекающем маневре, но хватило меня только на то, чтобы резко повернуть голову к двери, переместив при этом вес, словно собираясь встать.

– Ни с места! – рявкнула Трикси.

Я облизнул губы, продолжая смотреть на дверь.