Перемены

Тут меня посетила одна мысль, и я безмолвно замер на мгновенье.

— Гарри? Ты все еще там?

— Да, извини. Как насчет, высунуть голову из здания и перекусить мясным сандвичем? Интересует?

— Конечно. Двадцать?

— Двадцать.

Мёрфи повесила трубку, а я радостно проорал во всё ещё открытую линию:

— Эй, там! Если у вас есть наблюдатели у моей квартиры, то разрешаю им вызвать копов, если кто-либо попытается украсть мой постер «Звёздных Войн». Это — оригинал!

Потом я мстительно похихикал над ФБР. Это наполнило меня, практически, детской радостью.

Двадцать минут спустя я вошел к МакЭнелли.

Еще было слишком рано для обычного столпотворения, и мы с Мёрфи уселись за угловой столик — самый дальний от окна — заодно и подальше от лазерных микрофонов, на тот случай если у наших преследователей из ФБР случится двойной приступ паранойи.

Я начал без вступления.

— Кто сказал, что Рудольф получает приказы от своего непосредственного руководства? Или от любого в Чикаго?

Она нахмурилась и обдумывала это какое-то время. Я терпеливо ждал.

— Ты ведь не думаешь так на самом деле? — спросила Мерфи. — Так ведь?

— Я исхожу из худшего. Он выглядел запуганным, когда я видел его.

— Ага, — задумчиво протянула она. — У меня дома тоже.

Я посвятил её в детали, которые она пропустила — о моей квартире, и моем приключении в ФБР, и к тому времени как я закончил, она согласно кивала головой.

— Продолжай.

— Мы оба знаем, что такие карьеристы как Рудольф обычно не нервничают, не трясутся и не суетятся, когда они действуют с официальной санкции. Они получают слишком много удовольствия, поплёвывая с высоты своего положения на людей.

— Не знаю, все ли они так делают, — пробормотала она, — но я уверена на все сто, что так делает Рудольф.