Перемены

Возможно, она права, но я не схватил кость и не прыгнул на парня. Я просто очень, очень противно прокашлялся и окликнул:

— Эй!

Нож замер.

Затем Красный Король опустил его и повернулся ко мне лицом. И я невольно вспомнил, что ядерные боеголовки это относительно маленькие устройства. Он не сделал ни единого угрожающего жеста. Он даже не посмотрел сердито.

Он не нуждался в этом.

Давление его глаз было чем-то, чего я никогда не ощущал прежде — пустая темнота, которая вонзилась в меня как физический удар, который заставил меня физически отклониться от него, чтобы не оказаться затянутым в вакуум и не потеряться в пустоте. Мне внезапно напомнили, что я был один, что у меня не было моих инструментов, что я полез решать вопросы, которые выше моего понимания, и что мой наряд смешон.

И всё это было его простым физическим присутствием. Он был огромен для такого маленького тела, слишком большой, чтобы его сдерживали стены этого храма, своего рода экстрасенсорный жар тела, который был так велик, что только дурак не понял бы, насколько он незначителен в этой великой схеме вселенной. Я почувствовал, как моя решимость испаряется, даже пока я просто стоял так, сжав зубы и смотря вдаль.

Красный Король рассмеялся. Он сказал что-то. Аламайя ответила ему, после этого поднялась и стала на колени возле его ног, глядя на меня.

Рабыня на алтаре оставалась на месте, тихо рыдая.

И тут я услышал другой, более тихий голос, раздававшийся из-за алтаря. Срань господня. Я не мог прекратить это. На мгновенье я сконцентрировался на голосе своей дочери, тихом и милом, и внезапно я уже не чувствовал себя ничтожным. Я чувствовал себя разъяренным.

Красный Король заговорил.

Аламайя выслушала его и затем сказала:

— Ты не говоришь на истинном языке веков, чародей, поэтому мой господин будет использовать эту рабыню для обеспеченья понимания между вами.

— Радикально, — буркнул я. — Злобный хмырь.

Аламайя секунду смотрела на меня. Затем она сказала что-то Красному Королю, очевидно, сообщая факт, что я оскорбительно использовал выражение, которое сложно перевести.

Он прищурился.

Я скопировал его выражение. Не знаю, как он это воспринял, но ему это точно не понравилось.

Он сказал что-то низким, грубым голосом.

— Мой господин требует узнать, почему ты здесь, — перевела жрица.

— Скажи, что ему чертовски хорошо известно, почему я здесь, — я скорчил презрительную мину.